Марина Гилл - Ветер пыльных дорог
– Ещё только разгар дня, поэтому не беспокойтесь о том, что не успеете вернуться в Виндзор, – сказал Чарльз, когда они вышли из экипажа перед старинным особняком на Олдвиче.
– Это ваш дом? – поинтересовалась Аньес.
– Да. Как говорит мой отец, он построен ещё во времена римлян.
– О! Тогда ему, должно быть, уже около тысячи лет.
– Или даже больше, – добавил Чарльз. – Но по нему этого не скажешь.
Аньес мысленно согласилась с ним, дом и впрямь выглядел ничем не примечательным: двухэтажный, деревянный, холодный. Единственное, что Аньес понравилось в его внешнем виде – два вырезанных по дереву ангела с арфами, прибитые по обеим сторонам от входной двери.
Им открыла розовощёкая женщина лет сорока. Она очень обрадовалась своему хозяину, с готовностью приняла его плащ, а потом и Аньес.
– Грэйс, мой отец дома?
– Нет, он ушёл по делам.
– Спасибо.
Экономка провела их в гостиную, где Чарльз покинул Аньес на несколько минут, сказав:
– Подождите меня здесь, Аньес. Я должен оставить записку своему отцу.
– Мы приехали сюда только ради этого?
– А для чего же ещё я мог привезти вас сюда?
Аньес смущённо замолчала. Она и не думала, что Чарльз мог привезти её в свой дом ради дурных целей, но из-за её неосторожного вопроса у него, должно быть, сложилось именно такое впечатление.
Он поднялся по лестнице на второй этаж, а Грэйс провела её в гостиную и налила вина.
– Спасибо, – поблагодарила Аньес.
Ей понравилось, что Чарльз вежливо обращается с Грэйс, как наверняка и со всеми остальными слугами. Аньес не считала, что слуги не заслуживают хорошего отношения: она была воспитана в довольно бедной семье, и слуг у них было всего ничего, но все – почти члены семьи. У неё даже к каждому было своё особенное отношение: Пьера, конюха, она ненавидела, а со служанкой Ли они были чуть ли не подругами. Но она всегда думала, что аристократы считают ниже своего достоинства даже запоминать имена прислуживающих им людей. Отец рассказывал, что многим слугам даются определённые имена как раз для того, чтобы не приходилось утруждать себя и запоминать.
– Что-нибудь ещё, леди Аньес?
Грэйс всё ещё стояла рядом.
Аньес покачала головой, а потом удивлённо взглянула на неё. Откуда той знать её имя? У Чарльза вроде как не было времени её представить.
Грэйс дружелюбно улыбнулась, поняв, о чём думает Аньес.
– Чарльз успел шепнуть мне об этом перед тем, как подняться наверх.
Аньес поражённо застыла. Чарльз? Служанка назвала своего хозяина, лорда Лэнгтона, просто Чарльзом? Даже у них в семье все к ней и её сестрам обращались не иначе как с добавлением «леди», хотя её младшие сёстры по рождению вовсе и не были ими.
– Вы удивлены тем, что я так своевольно говорю о своём хозяине, – хмыкнула Грэйс. – Правда в том, что наш хозяин не такой, как все. Он такой же, как и мы.
– То есть? – не поняла Аньес.
– Он не строит из себя напыщенного вельможу, как все остальные люди его круга. Он обходится с людьми, вроде нас, как с членами своей семьи. Мне кажется, если бы у Чарльза была полная свобода действий, он мог бы посадить нас за столом, за которым ест сам!
– Надо же, – пробормотала Аньес.
– Мне так повезло, что я нашла такого хозяина! – продолжала Грэйс, устремив благодарный взгляд вверх. – Несколько месяцев назад меня выгнали с прежней должности только за то, что я посмела роптать против непомерно маленького жалования и непомерно большой работы. И я бы стала одной из тех, что ходят по улицам Лондона и просят милостыню. Но вот что я вам скажу, леди Аньес: это просто подарок судьбы, что Чарльз проходил мимо! Он – вы только представьте себе! – подошёл ко мне и спросил, не нуждаюсь ли я в чём-нибудь. Я так и обомлела и сначала не могла выговорить ни слова, но потом, как на духу, рассказала всю свою историю, и Чарльз пожалел меня. Нет, вы только представьте, леди Аньес! Пожалел какую-то, можно сказать, нищенку! А потом и вовсе предложил мне работу. И какую работу! Я стала экономкой. Чарльз мне сразу сказал, что, если я войду в его дом, я стану его жителем. Полноправным жителем! Мне казалось, что я попала в сказку, в одну из тех, что мне рассказывала мать, когда я была маленькой. Да я и сейчас ещё сомневаюсь во всём этом. Иногда кажется, что это сон…
Аньес слушала её, затаив дыхание и представляя всё то, что она говорит. Кто бы мог подумать, что Чарльз такой! Нет, она, конечно, знала, что он на порядок выше всех этих высокомерных придворных, вроде Дерби, и на порядок их благороднее, но чтобы вот так! Неудивительно, что Грэйс всё это казалось сказкой, Аньес и сама с трудом могла в это поверить.
Но тут она вспомнила, о чём ей говорил Чарльз в виндзорском саду. Он говорил о плохом отношении короля к простым людям, о податях, сыплющихся на них со всех сторон, и о том, что это не правильно и всё надо менять. Она вспомнила о готовящемся мятеже некоторых аристократов и всего простого народа против короля. И вспомнила самого короля, сидящего на роскошном троне с кубком вина в руке и с довольной улыбкой наблюдающего за людьми в тронном зале.
И это в то время, когда простые люди просят милостыню! Когда людей ни за что выгоняют с их работ, с мест их жительства. А все эти благородные люди пируют! И наверняка большинство и не ведает о лишениях народа, потому что ничего их не интересует, кроме собственного благополучия. Но не всех. Есть Чарльз. И есть ещё подобные ему.
Аньес впервые так сильно возмутилась теми, к кому принадлежала сама, и восхитилась теми, с кем был заодно Чарльз.
– Простите, леди Аньес, – вывел её из задумчивости смущённый голос Грэйс. – Не знаю, что на меня нашло, когда я стала вам всё это рассказывать. Просто я подумала, что, раз вы вместе с Чарльзом, значит, разделяете… Ох, что я говорю, простите, пожалуйста.
Она выскочила из гостиной, прежде чем Аньес смогла сказать хоть слово. Она ещё не успела привести в порядок свои мысли, когда вошёл улыбающийся Чарльз и сказал, что они могут ехать.
Аньес задумчиво осмотрела его. Он вовсе не был похож на человека, который занимается делами простого народа. На самом деле, она скорее подумала бы, что он такой же праздный человек, как и все остальные при дворе. Но она ещё помнила, как изменилось его лицо, когда ему принесли некое послание. Тогда оно вмиг посерьёзнело, улетучились всякие признаки веселья. Он даже бросил её одну на лестнице. И ещё он перебил слугу, когда тот хотел назвать имя человека, от которого было письмо. Естественно, что он ещё не доверяет ей и не хочет, чтобы она знала имена тех, кто замешан в мятеже.
– Вы как-то погрустнели, – заметил Чарльз, обеспокоенно глядя на неё. – Что-то случилось за то время, пока меня не было?
