Шерри Томас - Обольщение красотой
— А как же ваши волосы? — Когда он вытаскивал гребешки и шпильки, скреплявшие ее прическу, он меньше всего думал, что они могут понадобиться. — У меня самое смутное представление о том, как привести в порядок женские волосы.
— Ничего, — сказала она, — я уберу их под вуаль.
Когда ее лицо было надежно спрятано под вуалью, Кристиан зажег свет и надел свою рубашку.
— Уже поздно. Я провожу вас в каюту.
На ее вуали, трепетавшей от дыхания, танцевали отблески света. На мгновение Кристиану показалось, что она собирается отклонить его предложение, но она сказала:
— Хорошо, спасибо.
Очень рассудительно с ее стороны.
Он остался в спальне. Она медленно прошлась по гостиной, разглядывая металлический потолок, стопку книг на письменном столе и вазу с красными и желтыми тюльпанами на каминной полке. Почему-то он решил, что ее вечернее платье кремового цвета, но оно оказалось абрикосовым, с юбкой, украшенной хрустальными бусинами.
Кристиан надел жилет и пиджак. Запонки с гербом Лексингтонов валялись на полу. Он нагнулся и поднял их.
Выпрямившись, он почувствовал мурашки на коже — от ее взгляда. Но когда он обернулся, она поспешно отвела глаза, хотя он не мог ничего видеть, кроме мерцающей вуали.
Она не доверяет ему — или таким, как он, если уж на то пошло. И тем не менее она дважды позволила ему соблазнить ее — или наоборот? Кристиан мог бы польстить себе и отнести это противоречие на счет своей исключительной привлекательности, но годы научной деятельности делали подобный самообман невозможным.
Он застегнул запонки. И даже позаботился о том, чтобы надеть свежий галстук. Если их в такой час увидят вместе, это вызовет определенные подозрения и без таких неопровержимых улик, как его помятый вид.
— Идем? — сказал он, предложив ей руку.
Она помедлила, прежде чем положить ладонь на его локоть. Похоже, его баронесса все еще нервничает почти так же, как когда они вошли в его номер. Но поскольку вопросы на эту тему расстраивали ее еще больше, Кристиан воздержался от замечаний.
Вместо этого, когда они вышли из номера, он поинтересовался:
— Почему вы так долго соблюдали целомудрие? В знак верности покойному барону?
Она издала звук, который можно было охарактеризовать только как фырканье.
— Нет.
На «Родезии» было тихо, не считая монотонного гула двигателей в глубине судна. Пассажиры первого класса либо спали, либо страдали от морской болезни, либо усердно трудились над своими супругами, соблюдая приличествующее молчание. Тускло освещенные коридоры наводили на мысли о корабле-призраке.
— Если вы не скорбите о бароне, то не представляю, как можно так долго обходиться без секса.
— Едва ли это такая уж неслыханная вещь.
— Верно, но вы не похожи на женщину, равнодушную к этой стороне жизни.
Она издала нетерпеливый вздох.
— Возможно, это удивит вас, сэр, но женщина не всегда нуждается в мужчине, чтобы получить удовлетворение. Она может сама позаботиться об этом и весьма умело.
У Кристиана вырвался восхищенный смешок.
— И вы, вне всякого сомнения, чрезвычайно умелая в этом смысле?
— Полагаю, достаточно умелая, учитывая немалую практику, — раздраженно отозвалась она.
Он снова рассмеялся.
Даже через вуаль он мог почувствовать взгляд, который она метнула в него.
— Вы всегда такой веселый после подобных занятий?
— Нет, не всегда. — Обычно его настроение было мрачным, если не угрюмым. Женщины, с которыми он спал, не были теми, кого он хотел видеть в своей постели и кто мог бы привязать его к себе. Но сегодня он ни разу не вспомнил о миссис Истербрук. — А вы всегда такая раздражительная после этого?
— Возможно. Не помню.
— Покойный барон был неважным любовником?
— А вам, очевидно, хотелось бы, чтобы он был таковым?
Кристиан никогда не думал, что его будет волновать, имела ли женщина лучших или худших любовников, чем он. Но в данном случае он обнаружил, что для него это важно.
— Пожалуй. Я предпочел бы, чтобы он был совершенно безнадежен — желательно, импотент.
Ему хотелось, чтобы он был единственным, кто когда-либо вознес ее на вершины блаженства.
— Жаль разочаровывать вас. Возможно, он не был воплощением Эроса, но неплохо справлялся со своими обязанностями.
— Вы меня ужасно расстроили, баронесса. — Внезапно ему пришла в голову мысль. — В таком случае что в нем было не так?
— Прошу прощения?
— Он был приличным любовником, тем не менее после его смерти вы перешли на… самообслуживание. И совсем не потому, что посвятили себя его памяти. Он изменял вам?
Она остановилась. Ненадолго. И практически сразу двинулась дальше, ускорив шаг. Но Кристиан получил ответ на свой вопрос.
— Он был дураком, — заявил он.
Она пожала плечами.
— Это было давно.
— Не все мужчины ловеласы.
— Знаю. Я предпочитаю держаться подальше от мужчин не потому, что потеряла веру в них, а потому, что больше не уверена в своей способности сделать правильный выбор.
— Мне очень жаль.
— Свобода имеет свои преимущества. — Она повернулась к нему лицом. — Во всяком случае, я была замужем. А каково ваше оправдание? Разве мужчине с таким громким титулом, как у вас, не следовало бы обзавестись к этому моменту одним или двумя наследниками?
Кристиан не преминул заметить, что она сменила тему. И довольно ловко.
— Конечно, следовало. И у меня нет оправдания. Вот почему я нахожусь на пути к лондонскому сезону, чтобы исполнить свой долг.
— По вас не скажешь, что вы преисполнены энтузиазма. Вам не нравится сама идея брака?
— Не имею ничего против этого института, но подозреваю, что он не для меня.
— Почему?
И снова ее анонимность позволила ему свободно говорить о вещах, о которых он никогда бы даже не заикнулся.
— Понятно, что я должен жениться — и скоро. Но я почти не надеюсь найти девушку, которая меня устроила бы.
— Вы хотите сказать, что ни одна женщина не достаточно хороша для вас?
— Совсем наоборот. Не считая моего наследства, мне особо нечего предложить женщине. Меня едва ли назовешь остроумным собеседником. Я предпочитаю проводить время в экспедициях или запершись в своем кабинете. И даже когда у меня возникает желание задержаться в гостиной и вести светский разговор, я не слишком приятная компания.
— Многие девушки будут более чем рады не заметить этих недостатков.
— Я не хочу, чтобы мои недостатки не замечали. Для этого существуют слуги, чтобы терпеть мои причуды, одобряют они их или нет. Моя жена должна обладать характером, чтобы сказать мне, что я веду себя отвратительно, если это так.
