Жюльетта Бенцони - Любовь, только любовь
– Я не имею права любить вас, Катрин, потому что души моих близких проклянут меня. Но мне хочется, чтобы вы были в безопасности. Завтра снова начнутся бои. И я буду лучше сражаться, если буду спокоен за вас. Скажите же мне, что вы уедете в Бурж, скажите, если желаете мне удачи в бою. Я должен это знать.
Побежденная, она согласилась, прикрыв глаза в знак согласия и молясь про себя, чтобы всю жизнь длилось это прекрасное мгновение, когда она была в его объятиях. И, видя поднятые к нему глаза, блестевшие в свете догоравшего дома, молодой человек не смог побороть неодолимого желания и прильнул к ее губам в долгом страстном поцелуе… Потом внезапно отпустил ее и быстро побежал в нижнюю часть города…
Катрин, вся в огне страсти, готова была броситься вслед за ним, но в этот момент удовлетворенный возглас мадам де Гокур возвестил ей, что Сара пришла в себя. Она подошла к своей старой подруге, чтобы обнять ее, потом слуги положили цыганку на носилки, и маленький кортеж направился во дворец. В голове у нее все смешалось. Как связать все это: слова Арно, его желание избавиться от нее и тот поцелуй, которым он только что наградил ее? Как не поверить в то, что он любит ее так же, как и она его? И как объяснить ему, что она никогда не была его врагом, что она делала все возможное, чтобы спасти Мишеля? Каждый раз, как она пыталась распутать этот клубок недоразумений, он убегал от нее или заставлял ее замолчать.
Свидание с Арно
Королева Иоланда легко согласилась отпустить Катрин к своей дочери, королеве Марии, и молодая женщина без особого энтузиазма отправилась в Бурж. Ей совсем не хотелось составить компанию «набожным женщинам, окружавшим королеву Марию». Однако ее радовало то, что она послушалась Арно. Армия Жанны покинула Лош накануне вечером и направилась к Жаржо, откуда Дева намеревалась изгнать англичан. Катрин долго стояла у окна, глядя вслед уходящим войскам, особенно авангарду, в котором были Ла Гир, Сентрайль и Монсальви. Пылающие латы и кивера уже давно скрылись в поднятой пыли июньского вечера, а Катрин все напрягала зрение, чтобы еще раз увидеть фигурку ястреба на шлеме любимого.
Бурж, который издалека казался ей городом-монастырем, мрачным и тусклым, приятно удивил ее: даже пышные фламандские города Филиппа Доброго не превосходили блеском королевской столицы герцогства Берри, ставшего в силу обстоятельств столицей свободной Франции. Герцог Жан де Берри, двоюродный дед слабого Карла VII, был одним из первых и самых щедрых меценатов Франции. Он превратил свой город в несравненное произведение искусства. Когда Катрин остановилась у внушительных ворот, то сказала себе, что ни в Брюгге, ни в Дижоне не было такого великолепного дворца. В общем, «королю из Буржа» можно было позавидовать, что он правил в таком красивом городе, полном прекрасных особняков, украшенных каменным кружевом.
Конечно, Мария Анжуйская, королева Франции, совсем не соответствовала такой красоте города и тем более красоте ее матери Иоланды Арагонской. С длинным некрасивым лицом, добрыми, но лишенными блеска глазами, не очень умная двадцатипятилетняя королева, казалось, была создана лишь для того, чтобы рожать детей. И она вполне успешно справлялась с этим: во дворце Буржа уже появились на свет четверо малышей. Один умер при родах, но пятый уже намечался.
Королева Мария любезно встретила Катрин и тотчас забыла о ней. Молодая женщина пополнила общество приближенных дам. Ей предоставили большую комнату над галереей Оленей, и началась ее скучная жизнь, которая была свойственна дворцу, когда королева оставалась одна: утренняя месса, благотворительные визиты, благочестивое чтение, уход за детьми и в качестве развлечения приведение в порядок кое-каких дел герцогства.
– Если я долго пробуду здесь, – сказала однажды Катрин Саре, – я превращусь в монахиню или утоплюсь в первом попавшемся пруду. Я никогда еще так не скучала…
Однако теперь она могла ужиться при любом дворе. Эрменгарда отправила ей под сильной охраной сундуки с нарядами, ее украшения и большую сумму денег. В длинном письме она сообщала ей последние новости из Бургундии. Катрин узнала, что ее мать и дядя благоденствовали, а их земли в Марсане процветали, что герцог Филипп приказал забрать дворец Шенов, который он когда-то подарил Катрин. Эрменгарда получила от него письмо, которое поставило ее в затруднительное положение. В этом послании Филипп просил графиню де Шатовиллен связаться с ее подругой Катрин де Бразен и уговорить ее образумиться и вернуться в Брюгге.
– Будет лучше, если он сочтет меня мертвой, – проговорила Катрин, складывая письмо. – Так Эрменгарде будет меньше хлопот.
– А я думаю по-другому, – проговорила Сара, разбирая ее платья. – Неизвестно, как все сложится. Может быть, так случится, что тебе захочется однажды поехать в Бургундию. Не сжигай за собой мосты, это опасно. Мадам Эрменгарда может написать ему, что по-прежнему не имеет от тебя вестей и не знает, что с тобой произошло. Твои родители тоже ничего не знают, и нет риска, что они выдадут тебя. Молчание, видишь ли, – золото…
Это было очевидно. И Катрин не без внутреннего сопротивления стала вести скучную жизнь с ее бесконечными занятиями рукоделием возле королевы Марии. А та могла долгими часами склонять свое длинное некрасивое лицо над вышивкой. И здесь она была настоящим мастером. Катрин работала иглой, а мысли ее были далеко, вместе с армией Жанны. Король часто посылал гонцов, где сообщал о победах под Жаржо, Меном, Божанси, Патэ, где Дева разбила две тысячи англичан, потеряв всего лишь трех французов на поле брани. Далее – поход на Реймс через опасные места Шампани. Они двигались к месту коронования, и Катрин наивно надеялась, что королева присоединится к своему супругу, как это полагалось ей по ее положению. Увы, мадам Мария удовлетворилась тем, что поехала в Жьен, оставив большинство своих дам в Бурже, и среди них – Катрин, чем очень ее опечалила.
– Ребенок, которого я ношу, не позволяет мне совершить такое путешествие, – поделилась она со своими придворными дамами. – Нам останется лишь молиться за моего властелина и его коронование.
– Единственный раз у нас был шанс посмотреть коронование, – вздохнула молодая Маргарита де Кюлан, которая вместе с Катрин вышивала знамя для короля Карла. – Единственный раз, когда мы могли бы потанцевать.
Это была темноволосая живая девушка, очень веселая, единственная среди дам при дворе королевы, к которой Катрин испытывала симпатию. Они поселились вместе и убивали свободное время, болтая и обсуждая те известия, которые приходили из армии.
– Ах! – сказала Катрин. – На зиму король вернется сюда и все его окружение тоже. Будут празднества, танцы…
