Диана Крымская - Черная роза
Она оглядывалась кругом. Ничего. Если только распятие на стене. Грех ли это? Доминик сняла распятие со стены. Оно было из черного дерева, и довольно тяжелое. «Череп им, конечно, с одного удара не раскроишь, — холодно думала пленница, — но угостить нежданного гостя можно знатно. И да простит меня Господь!»
Она вновь села перед зеркалом, положив распятие на столик. Прислушалась. За дверью ходили — десять тяжелых неторопливых шагов в одну сторону. Десять — в другую. Шаги раздавались гулко, — человек наступал на каменные плиты башенного пола. Один человек. Один охранник. Доминик могла закричать. Завизжать. Позвать на помощь. Как-нибудь исхитриться и сделать так, чтобы охранник вошел, — попробовать расправиться с ним. И попробовать бежать.
Но она уже все решила. Ей нужен был Рауль. Она не покинет замок, не попытавшись прикончить его. Потому что, если она убьет де Ноайля, — это может спасти и жизнь Робера. «Люди Рауля растеряются, если их хозяин погибнет. Возможно, даже бегут отсюда. Они — всего лишь наемники. И делают только то, что им велит их господин. Они не будут знать, как поступить, если его не станет. А комендант Шинона — явно порядочный человек. И, знай он, что пленники де Ноайля — герцог де Немюр и я, жена Робера, скорее всего, он помог бы нам. И вздернул бы прихвостней Рауля, а, может быть, и его самого, на стене замка. Да, надо убить Рауля. Робер — знатный дворянин, дядя короля и кузен королевы. Наймиты побоятся без своего главаря расправиться с ним. За это им не поздоровится. Они сбегут. И не тронут его. Но только если я убью Рауля!»
Доминик повторяла это самой себе. Надо было привыкнуть к этой мысли, — что она должна убить человека. Но разве де Ноайль — человек? Он давно перестал быть им. Вспомнить все его жертвы — Эстефания, невеста де Немюра, Мадлен де Гризи, та девушка из борделя, о которой рассказывал Робер Розамонде… Камеристка Розамонды — кажется, Люси… Сколько невинных! Сколько крови и ужаса! Де Ноайль не заслуживает ни сострадания, ни жалости. И рука Доминик не должна дрогнуть, когда она будет убивать это чудовище.
Доминик вновь оценивающе посмотрела на распятие. Сколько раз им придется ударить по голове Рауля, чтобы умертвить его? А времени у нее немного. Если оно вообще будет. Она взглянула в зеркало. Боже, какая она бледная! Под глазами залегли темные круги. Это от бессонной ночи. Да… От их единственной с Робером ночи!.. Возможно, первой и последней в их жизни.
Нет! Не думать о плохом! Настроиться только на одно — на то, что она должна убить де Ноайля и выбраться из Шинона!
Дом повертела распятие в руках. Все же оно не слишком годилось. Если бы у нее было что-нибудь острое! Вроде хотя бы булавки. Но она не заколола волосы, отправляясь во дворец де Немюра. Она опять посмотрела в зеркало. И в голову ей пришла новая мысль. Стекло… Если она разобьет его — и удачно — у нее будет острый осколок.
Да! Прекрасно! Но надо, чтобы звон разбивающегося зеркала не услышал охранник за дверью. Дом скинула с себя плащ, взяла распятие и завернула в ткань основание креста. Затем сняла осторожно зеркало, оказавшееся неожиданно тяжелым, и отнесла его на постель. Положила на покрывало. Прислушалась. Шаги, все те же мерные тяжелые шаги. Надо было ударить по зеркалу в тот миг, когда человек за дверью наступает ногой на каменную плиту. Дом закрыла глаза, чтобы сосредоточиться, и начала про себя считать шаги — раз, два, три, четыре, пять… В обратную сторону… Рука ее с зажатым в ней распятием поднималась и опускалась в такт шагам. Наконец, пленница выбрала момент — и ударила изо всей силы по зеркалу. Оно треснуло и, к счастью, с довольно негромким звуком. Охранник остановился на мгновение… И зашагал опять.
Доминик ногтем выковыряла образовавшиеся осколки. Один из них был вполне подходящим — достаточно длинный и острый на одном конце. И края стекла тоже острые. Как у ножа. Теперь надо было найти кусок ткани и обмотать им тупой конец стекла, чтобы не порезаться этим концом самой. Молодая женщина хотела вначале отрезать ткань на своем плаще. Или на нижней рубашке. Но Рауль может это заметить, если будет раздевать ее. Раздевать!.. Дом вздрогнула от отвращения. Нет! Она пока не будет думать об этом…
Она отбросила покрывало с кровати, вытянула из-под подушки льняную простыню и осторожно отрезала осколком довольно длинный узкий кусок ткани. Обернула им стекло и завязала потуже. И теперь у нее было нечто, напоминающее кинжал с рукоятью. Она сразу почувствовала себя увереннее. У нее есть чем защититься! Берегись, Рауль!
Доминик повесила зеркало на место. Заметно ли, что оно разбито? Конечно. Но вряд ли де Ноайлю придет в голову в него глядеться. Он ведь явится сюда не за этим.
Итак — он приходит. Как себя вести? Надо и это обдумать.
Доминик поправила постель, надела плащ — ее била нервная дрожь — и легла на кровать, уставившись на потолок. Придет ли он один? Или с кем-нибудь из своих наймитов? Надо надеяться, что один. Ему, наверное, нравится все делать самому. Но за дверью, конечно, тоже кто-нибудь останется. Хотя де Ноайль и видел прекрасно, что Доминик не вооружена, когда она одевалась в спальне Робера, но, зная ее решительность, отвагу и опыт обращения с оружием, Рауль не преминет обеспечить меры безопасности для себя.
Как ей себя вести с ним? Изображать покорность и готовность на все, лишь бы спасти свою жизнь и жизнь Робера? Вряд ли этого ублюдка может обмануть ее наигранное смирение. Ведь, хотя де Ноайль и не понял, что говорил ей муж по-испански, но, конечно, сообразил, что Робер посоветовал ей какой-то способ выбраться отсюда.
Значит, бороться? Сопротивляться, кусаться, царапаться? В таком случае Рауль наверняка ее ударит. И вот это очень опасно. Потому что он может ударить так, что Доминик потеряет сознание. Но тогда он привяжет ее к столбикам кровати. И она окажется полностью в его власти. И никакие распятия и осколки уже не спасут ее.
А что де Ноайль ее привяжет, — Дом не сомневалась. Так он поступил с Мадлен де Гризи. И с другими девушками, скорее всего, было так же. Раулю нравилась беспомощность его жертв. Нравилось наслаждаться их безграничным страхом, смешанным с бессилием помешать ему как угодно издеваться над несчастными, попавшими в его гнусные лапы.
Итак, если Доминик будет привязана к кровати, — все будет кончено, и пленница станет очередной жертвой насилия Рауля. Вдруг какая-то совсем темная часть ее сознания холодно и отчетливо произнесла: «Но вряд ли Рауль убьет тебя. Просто изнасилует. Это можно пережить. Ведь если после этого ты все же выберешься из Шинона, и у тебя родится ребенок… Это будет, по закону, дитя де Немюра. Ибо вы подписали с Робером контракт. У вас была брачная ночь. И никто не сможет оспорить права твоего ребенка на наследство. Даже если ребенок будет, на самом деле, сыном де Ноайля. — И голос внутри Дом даже хихикнул. — Пусть Рауль овладеет тобой! Чем больше он постарается — тем вернее ты забеременеешь. Если Роберу не удалось подарить тебе наследника, — это сделает де Ноайль. А ребенок, кто бы ни был его отцом, будет носить титул герцога де Немюра!»
