Фрэнк Кеньон - Мой брат Наполеон
— Но, Наполеон…
— Не бойся, Каролина, — слабо улыбнулся он. — Жозефина, помня об Ахилле, будет заботиться о твоих интересах в Париже.
— Разумеется, с пользой для себя.
— Безусловно, — вновь улыбнулся он. — Но она забывает — вы все забываете, — что, когда речь идет об очень важных делах, лишь один человек в состоянии оказать на меня влияние.
— И этот человек — Наполеон?
— Кто же еще? Только Наполеон Бонапарт.
Тем не менее во время прощального ужина в Тюильри я старалась быть особенно приветливой с Жозефиной. Ужинали мы втроем; было очень уютно и царила по-настоящему душевная атмосфера. Вспоминая прошлое, Жозефина рассказывала о молодых годах, проведенных на острове Мартиника, где жизнь в сравнении с теперешними условиями была беднее, но зато беззаботнее и где она и ее две младшие сестренки наслаждались свободой, которой им никогда бы не видать во Франции. Она даже говорила о своем первом замужестве, и Наполеон был удивительно хорош.
— Моя тетушка Мария, проживавшая во Франции, решила выдать одну из нас за виконта Александра де Богарнэ, младшего сына маркиза де Богарнэ. Тетушка именовала себя другом и компаньоном семьи маркиза, но на самом деле она была его любовницей. Заочно Александр остановил свой выбор на младшей сестре Катрин-Дезире. Когда тетушка Мария написала о своих планах и попросила отца сообщить, когда Катрин-Дезире сможет приехать во Францию, я чуть не лопнула от зависти. Мне страстно хотелось самой отправиться во Францию и выйти замуж за молодого аристократа.
— И как же ты поступила? — спросил Наполеон, подбадривая. — Ты, вероятно, уже в шестнадцать лет была замечательной интриганкой.
— Тогда я еще ничего не знала об интригах, — усмехнулась Жозефина, — какое извращенное представление! В действительности случилось так, что Катрин-Дезире умерла от лихорадки прежде, чем завершились переговоры. Однако тетушка Мария не отступила и была твердо намерена женить Александра де Богарнэ на мне или Марии-Франсуа. Сам Александр пребывал в нерешительности, и тетушка предоставила решать моему отцу. Вот и вся интрига! От меня потребовалось лишь немного хитрости и слезы ручьем.
— Ах эти слезы! — весело рассмеялся Наполеон.
Жозефина бросила ему один из своих обольстительных взглядов.
— Безудержно рыдая, я убедила отца, что Мария-Франсуа еще слишком молода для замужества и чересчур болезненна, чтобы выдержать тяжелое и длительное плавание до Франции. Вскоре мы все были в слезах: отец, мать, малышка Мария-Франсуа и я. И, разумеется, выбор остановился на мне. — Жозефина улыбнулась, вспоминая. — По словам матери, я рыдала с грацией, способной растопить сердце любого мужчины. Однако она предупредила не использовать это оружие слишком часто и с одним и тем же человеком.
— Она, должно быть, имела в виду мужчину с таким сильным характером, как у меня, — уверенно заявил Наполеон.
— Да, конечно, — согласилась Жозефина вполне серьезно.
— Раз вы пользовались большой свободой на Мартинике, — сказала я приветливо, — у вас к шестнадцати годам несомненно был хотя бы один любовник.
— Перестань, Каролина! — одернул меня Наполеон.
— Был один, только один, — ответила Жозефина также приветливо. — Молодой лейтенант по фамилии Терсир. Нам больше всего нравилось купаться совершенно нагими.
— Это не рвать вишню ранним утром, — заметила я, искоса взглянув на Наполеона.
— Несомненно они были так же чисты, как их нагота, — проговорил Наполеон резко.
— Я — да, — подтвердила Жозефина, — но не Терсир. Однако он с уважением относился ко мне и даже просил выйти за него замуж.
— Итак, ты прибыла во Францию, — напомнил Наполеон.
— Да. Но прежде, чем покинуть остров, я посетила старую негритянку, знаменитую гадалку. Она сразу же сказала, что мне суждено стать королевой Франции.
Суеверный Наполеон внимательно посмотрел на нее.
— Ну, кто знает?
«Жозефина, — подумала я, — верна себе в своем неизменном лукавстве».
Недвусмысленно дав понять, что если она останется женой Наполеона, то он будет королем Франции, Жозефина возобновила свой рассказ об Александре, который, по ее словам, оказался порядочной свиньей.
— На первой же встрече он выразил надежду, что меня не успели испортить колониальное воспитание и тамошняя среда. При нем я чувствовала себя очень жалкой. Однако хватит об этом! Александр мертв и забыт, а Франция приняла меня хорошо.
Наполеон поднялся и заявил, что сегодня ему хочется пораньше лечь спать. Я отлично поняла его намерения. С некоторых пор камердинер Наполеона служит ему иногда послушным постельным партнером. Жозефина знала об этом, и выражение страдания на мгновение промелькнуло в ее глазах. Затем Наполеон достал из кармана запечатанный документ и вручил мне.
— Здесь особый приказ Мюрату, в порядке вознаграждения. Дай честное слово, что не вскроешь печати. Мне известна твоя любознательность, в этом тебя перещеголяла только Жозефина. Я кое-что делаю для Мюрата, но главным образом через него для тебя. И помни, Каролина, я принял данное решение по просьбе Жозефины, твоего хорошего друга.
Жозефина обняла меня с очевидной нежностью.
— Дорогая сестричка, — проговорила она тихо, — не сомневайтесь в моем высоком уважении к вам и вашему восхитительному мужу, в моей вечной любви к прелестной крошке Ахиллу. Помните, что у вас нет и никогда не будет более преданного друга, чем сестра Жозефина. Будьте счастливы с Мюратом в Италии.
Она — точно как и я, — была настолько искренна, насколько позволяли собственные интересы.
— Милая Жозефина, я буду часто думать о вас.
— Хватит вам, — проворчал растроганный Наполеон, — а то мы все разревемся.
Я въехала во Флоренцию, где расположился Мюрат, подобно королеве с официальным визитом. Это была, так сказать, генеральная репетиция того, что меня ожидало в недалеком будущем, хотя в то время я и не мечтала о королевских почестях, несмотря на благоприятно складывавшиеся обстоятельства. Мюрат встретил меня на окраине, и мы проследовали в город, сопровождаемые великолепной кавалькадой флорентийских аристократов и отборным отрядом кавалерии. Мюрат был в восторге от Ахилла и всю дорогу качал его на коленях. Когда мы прибыли во дворец, он отдал мне ребенка, а я вручила его няньке.
В мою честь был устроен торжественный прием и превосходный ужин, на котором специально подобранные Мюратом итальянские дамы засыпали меня вопросами о последних парижских модах. Окруженная роскошью и великолепием, я вспомнила, как Наполеон жаловался, что Мюрат тратит много денег и присылает слишком мало в Париж; но я буквально упивалась всем эти блеском, полагая, что Мюрат имеет право на часть военной добычи, на определенную часть денег и произведений искусства, фактически украденных у побежденных итальянцев.
