Анита Миллз - Опасная игра
— До отправления поезда еще целых двадцать минут, — напомнила она ему, — и я бы предпочла поесть на свежем воздухе — здесь прохладнее.
— Я на вашем месте не стал бы этого делать.
Вместо того чтобы войти через переднюю дверь вагона, он повел Верену к задней площадке, через которую они выходили, взобрался на нее, ловко перемахнув через перила, а затем, протянув руку своей спутнице, помог подняться и ей.
В вагоне никого не было, если не считать проводника и кондуктора, обедавших в другом конце вагона, да двух-трех ковбоев, слишком пьяных, чтобы передвигаться самостоятельно.
Маккриди, не отпуская руку Верены, довел ее до места, усадил, затем сел сам и развернул салфетку.
— Держите, — сказал он, протягивая ей свернутую маисовую лепешку. — Насколько я мог установить, у них ничего больше нет.
— Вы, надо полагать, были первый в очереди? — предположила она.
— Отнюдь.
— Мистер Маккриди, вы что-то от меня скрываете? — с любопытством спросила она.
— Вы меня опередили — я собирался задать вам тот же самый вопрос.
— И что же вы хотите узнать?
— Там были каких-то два типа, на вид — закоренелые преступники; так вот — они вами очень интересовались.
— Что? Этого не может быть — я никого в этом штате не знаю, — уверенно заявила она. — И ни один человек, кроме мистера Хеймера, даже не подозревает, что я сюда должна приехать.
— Мистера Хеймера? А кто он такой?
— Юрист. Он был назначен судьей для ведения дел, связанных с имуществом моего отца, но вряд ли это можно назвать знакомством — мы с ним даже не встречались.
— Но эти двое не юристы, это уж как пить дать.
— Тут, должно быть, какая-то ошибка.
— Не знаю, не знаю, но пока вы уединялись в том маленьком домике во дворе, они обращались буквально к каждому человеку, выходящему из поезда, и спрашивали, не видел ли кто-нибудь из них некую Верену Хауард — а точнее, мисс Верену Хауард. Похоже, что вам предстоит встреча с давно пропавшими родственниками.
— Но этого не может быть — у меня нет никаких родственников, — возразила она, но тут же уточнила: — По крайней мере, таких, о которых я слышала. После того как отец оставил нас, мне ничего не было известно о его жизни.
— Оба они старше вас.
— Очень странно.
— И, как я уже сказал, парочка эта — отъявленные головорезы.
— В каком смысле?
— В прямом — настоящие разбойники.
— А точнее?
— Ну, как вам еще объяснить: сразу видно, что с ними лучше не иметь дела. Не знаю, может быть, это техасские рейнджеры? Трудно сказать. Знаю только одно — они были уверены, что найдут вас именно в этом поезде. Им нужна была женщина, путешествующая одна, без чьего-либо сопровождения, и направляющаяся в Сан-Анджело.
Она с подозрением на него взглянула и недоверчиво произнесла:
— Признайтесь, что вы все это придумали. Не пойму, почему, но вам непременно нужно путешествовать в моем обществе, и вы добиваетесь этого любыми средствами.
— К вашему сведению, я собираюсь выйти еще до Игл-Пасс.
Она некоторое время помолчала, осмысливая его слова, а затем неожиданно спросила:
— Скажите, вы попали в какую-то неприятную историю?
— Они ведь спрашивали о вас, а не обо мне, — ушел он от ответа. — А если они имели в виду меня, то в их представлении я должен выглядеть молодой, стройной женщиной двадцати с небольшим лет, решившейся самостоятельно пересечь почти весь Техас. Нет уж, именно вы — вот кто им нужен.
— Я вам не верю.
— Ага — как говорится, легки на помине, — тихо проговорил он. — Вон появился один из них.
— Вы это серьезно?
— Только не поднимайте голову, а еще лучше — спрячьтесь за мое плечо.
— Это еще зачем?
— Делайте, как вам говорят.
Прежде чем она успела что-то сообразить, он схватил ее левую руку и повернул таким образом, чтобы лучше было видно кольцо на пальце, а затем, поместив свою правую руку рядом с ее рукой, едва слышно проговорил:
— Ни в коем случае не смотрите на него. Он уже совсем близко.
— Но это же бог знает что такое! — протестующе прошептала она в ответ. — Я чувствую себя полной идиоткой.
— И прошу вас — сидите тихо. Говорить с ним буду я.
Все еще испытывая сильные сомнения, она тем не менее придвинулась к нему, спрятала голову за рукавом его пиджака, держась одной рукой за его плечо, и тихонько пробормотала:
— Если только выяснится, что вы все это подстроили…
— Тише! — прошептал он ей. — Слушайте во все уши, но проглотите язык.
И с неожиданным для нее сильным южным акцентом он громко проговорил:
— Ничего страшного, Бесс. Успокойся, солнышко. Наверно, эти лепешки не для твоего нежного желудка. Продержись до Остина, а там тебе станет лучше. Вот увидишь.
Чувствуя, как она вся напряглась и порывается что-то сказать, он обнял ее правой рукой за плечи, крепко прижал к себе и продолжал:
— Такое бывает сплошь и рядом, когда ждешь ребенка, а ты у меня совсем слабая. Говорил же тебе — оставайся лучше в Литл-Рок, с мамой, но ты разве послушаешься. Ну ладно, милая, сиди тихонько, и все пройдет.
— Что, ей нехорошо, мистер?
— Наш первенец! — услышала она ответ Маккриди, не скрывавшего переполнявшей его отцовской гордости; голос его под самым ее ухом звучал как из бочки. — Ей и впрямь было плохо — страшно плохо. Ну а теперь похоже на то, что эта маисовая лепешка, которую она только что съела, на свою голову, недолго задержится у нее в желудке.
Высвободив правую руку, он протянул ее незнакомцу:
— Меня звать Маккриди, Том Маккриди, но люди называют меня просто Мак. А это моя жена Элизабет Маккриди.
— Привет, Мак. Мое почтение, мэм, — ответил тот, но сам не представился. — Что-то не очень она показывает свое лицо.
— Ей нельзя сидеть прямо, — объяснил Маккриди, — ее сразу начинает выворачивать наизнанку. Только успевай за ней убирать.
Глаза незнакомца сузились, и он спросил:
— Ты, часом, не из мятежников[11], Мак?
— Точно — и чертовски этим горжусь. Адская бригада, 3-й Арканзасский полк. Ну а ты тоже воевал?
— Да, я был янки[12]. — Он сделал небольшую паузу, а затем добавил: — Не забывай, мы вас победили.
— Кто ж такое забудет, — неохотно отозвался Маккриди.
— Ты случайно не видел в этом поезде молодую деваху? — спросил незнакомец как бы между прочим. — Ее легко заметить — она едет совсем одна.
— Не больно много женщин увидишь на этом маршруте, приятель. Садилась какая-то особа, если не ошибаюсь, в Галвестоне, но она была не сама, а с малышней.
— Нет, я же тебе говорю — эта совсем молодая, ей лет двадцать; может, немного больше.
Маккриди сдвинул брови, словно силясь вспомнить, а затем медленно покачал головой:
