Пола Рид - Страстная и непокорная
Эдмунд наливал себе третий бокал рома, когда задняя дверь распахнулась. На пороге стоял капитан Кортни, и при взгляде на лицо своего будущего зятя Эдмунд почувствовал, как лопнул мыльный пузырь его благодушных мечтаний.
Глава 4
Смеет ли один человек оскорбить другого, если он ухаживает за его дочерью? Именно такое желание испытал Джайлз, когда отрыл дверь и увидел, как Эдмунд спокойно наливает себе выпивку. Капитану хотелось высказать плантатору все, что он думает об условиях, в которых приходится жить его рабам. Хотелось притащить его к скопищу убогих хижин и самого заставить ухаживать за умирающим ребенком. Однако моряк взял себя в руки, глубоко вздохнул, провел рукой по волосам, разрушив свою безупречную прическу, и обратился к Уэлборну:
— Мистер Уэлборн, в поселении рабов неблагополучно. Уэлборн выругался себе под нос.
— Что там наделала Грейс на этот раз?
— Она сейчас ухаживает за тяжело больным ребенком, — сообщил Джайлз, и его лицо вспыхнуло от гнева.
Эдмунд неловко рассмеялся:
— У нее всегда была к ним слабость. Я понимаю, настоящей леди не стоило бы этим заниматься, но слишком доброе сердце — простительный грех у представительниц слабого пола. — И он развел руками, демонстрируя свое бессилие.
— Не могу с вами согласиться, — возразил Джайлз, с удовольствием отмечая, как улыбка сползает с лица Эдмунда. Однако в следующее мгновение моряк чуть ли не со стыдом заметил, что его дальнейшая речь доставила плантатору явное облегчение. — Полагаю, доброе сердце не может считаться грехом ни у одной женщины.
— Ну разумеется, нет. Однако боюсь, что, если Грейс не сможет вылечить больную сразу, она останется там на всю ночь. — Эдмунд поднес к губам бокал янтарной жидкости и г»сушил его. — Как бы то ни было, я уверен, что управляющий проследит за этим делом.
— У меня такое впечатление, что Грейс думает иначе. Честно говоря, управляющий или кто-нибудь другой должен был давно позаботиться о ребенке. Сейчас уже ничего нельзя сделать, ребенка не спасти.
Уэлборн пожал плечами, вздохнул, потом налил себе еще бокал рома.
— Значит, все будет идти естественным порядком. Передайте Грейс, что я настаиваю, чтобы она немедленно вернулась домой.
Джайлз в оцепенении смотрел на плантатора. Уэлборн действительно не понимал, о чем речь! Прежде чем капитан успел вымолвить хоть слово упрека, сверху донесся голос миссис Уэлборн:
— Это вы, капитан Кортни? Что-нибудь случилось? В ответ Эдмунд фыркнул и пробурчал:
— Иоланта, не лезь… — Он замолчал и поставил на стол бокал. — Закрой дверь и отдохни, дорогая. Ничего серьезного.
Миссис Уэлборн чуть не бегом слетела вниз.
— Не лезь — куда, дорогой? — с непонятной улыбкой спросила она. — Мне кажется, я не расслышала. О, капитан, вы чем-то расстроены? — И она взглянула на Джайлза с притворным беспокойством. — Неужели Грейс не показала должной грации? — Иоланта хихикнула над собственным каламбуром.
— Дело не в Грейс, — резко ответил Джайлз. — Дело в том, что невинное дитя умирает в грязи и скученности из-за незначительной ранки, которая не была вовремя обработана. Многие со скотиной обращаются лучше, чем вы со своими рабами! — Теперь он смотрел прямо на Эдмунда. — Разумеется, вы правы, сэр. Грейс, если потребуется, действительно собирается остаться с ребенком на всю ночь. И я намереваюсь быть рядом с ней. Об этом я и хотел вам сообщить.
— Вот как? — воскликнула миссис Уэлборн. — Вы решили воспользоваться нашим гостеприимством, а теперь отвергаете его ради дела, о котором не имеете ни малейшего представления! Кто вы такой? Моряк! Что вы знаете об управлении поместьем, где почти полторы сотни рабов?
— Иоланта! — прорычал Эдмунд. — Придержи язык!
Его жена переводила взгляд с одного мужчины на другого, ее почерневшие зубы скрипели от ярости, фарфоровая кожа покрылась красными пятнами.
— Я этого не потерплю! — взвизгнула она. — Вы… — она в бешенстве обратилась к Джайлзу, — вы можете забирать эту маленькую тварь! Желаю вам с ней всего наилучшего! В конце концов, два дикаря могут составить друг другу приятную компанию. Но, клянусь, вы еще вспомните этот день и поймете, каким идиотом себя показали! — Она повернулась и прошествовала к лестнице, соблазнительно покачивая бедрами и шурша пышными юбками при каждом шаге.
Джайлз не смел поднять глаза на Эдмунда. Если жена продемонстрировала такой гнев, то как же будет вести себя муж? Моряк опасался его ярости и в то же время боялся, что и сам не сумеет сдержаться. Однако самообладание Эдмунда поразило его больше, чем бешенство Иоланты.
— Боюсь, мы произвели на вас не слишком хорошее впечатление, — сухо проговорил Эдмунд и вернулся к своему занятию, благо в бутылке еще оставался ром.
Негодование в душе Джайлза боролось с присущей ему деликатностью. Наконец он произнес:
— Умирает маленькая девочка. Мистер Уэлборн, Грейс не совершила ничего дурного, только проявила сострадание. Неужели в вашем сердце нет жалости?
Эдмунд рассеянно кивнул в ответ:
— Да-да, очень неудачно. Да, ребенок… Неудачно! Джайлз мрачно покачал головой:
— В любом случае я нахожу поведение Грейс достойным всякого восхищения.
Эдмунд перестал потягивать ром, проглотил одним глотком почти полбокала и сказал:
— Уверен, она будет рада вашему обществу.
— А вы не пойдете? — спросил Джайлз больше из вежливости, чем рассчитывая на согласие. Уэлборн лишь отрицательно мотнул головой и прикончил ром в бокале. — Хорошо, тогда я за ней присмотрю.
— Я знаю, что на вас можно положиться, капитан, — слегка заплетающимся языком произнес Эдмунд.
Джайлз нашел взглядом полупустую бутылку рома и задумался, не была ли она совсем недавно полной. Господи Боже мой, ну и семья! Капитан развернулся и пошел к задней двери, но вдруг остановился. Чувства никак не желали успокаиваться. В груди у него так и кипело. Джайлзу хотелось убраться подальше из этого дома, но еще сильнее ему хотелось, чтобы Грейс никогда больше не пришлось сидеть у постели умирающего ребенка, никогда не знать еще одного человека, у которого вырезали язык, никогда не слышать оскорбительных слов своей матери. Господь свидетель, он желал бы никогда больше не видеть Эдмунда Уэлборна!
Каким он был дураком! Вспомнить хотя бы совет Джонатана Купера, который считал, что не следует лезть в чужие семейные дела. А ведь он, Джайлз, так и не осуществил того, зачем приехал сюда, — не узнал Грейс получше.
Тут он стал думать о Грейс, которая одиноко сидела в хижине у рабов. Если бы он не оказался в поместье, как стали бы развиваться события? Кто разделил бы с девушкой ее нелегкое бремя? Если Джайлз оставит ее здесь, сколько раз еще повторится такая история и каких это потребует от нее жертв? Ответы были ясны, но Джайлзу не хотелось о них думать. Ясно, что в родном доме женщину, которой он с каждой минутой восхищался все больше и больше, ждет безрадостное будущее.
