Кэтрин Гэскин - Я знаю о любви
— Давай — только быстро!
Я немедленно воспользовалась своим преимуществом.
— Я поеду с Пэтом, — сказала я. — Там больше места.
Пробираясь к фургону, я услышала за спиной тяжелое дыхание Розы, и до моего сознания дошли слова, которых она не произнесла.
Пэт протянул мне руку, чтобы помочь взобраться.
— Давай, зеленоглазая!
Я втиснулась между ним и Адамом. Меня порадовало, что Пэт назвал меня так, и я подумала, что, может быть, Адам обратит внимание на то, что у меня зеленые глаза и волосы скорее рыжие, чем каштановые. Но Адам ничего не сказал, фургоны тронулись.
Я была очень усталой, возвращаясь от Сэмпсона. Рядом со мной быстро шагал Кон, все еще находясь в возбужденном состоянии. Несмотря на то, что стояла уже настоящая весна, ночи среди этих холмов были холодными и я закуталась в шаль. Опустились сумерки, а вместе с ними все вокруг стало замирать. На Мэйн-роуд загорелись огни в отелях и магазинах, это были сравнительно тихие часы, пока ночь не вошла в свое русло.
Пивные и смеющиеся голоса остались позади, и мы увидели яркий свет тысячи лагерных огней, которые освещали наш путь к Эрике. Подул холодный ветер, и Кон инстинктивно прижался ко мне. Вокруг мерцали огни лагеря, мы видели детей, которые порой капризничали, склонившись над едой в оловянных тарелках, казалось, их тоненькие сонные голоса проникали в нас.
Хотя я и устала, мне приятно было сознавать, что один из этих огней, окружавших нас, был моим; меня это радовало. И потом, я была довольна собой, потому что, я знала, что Ларри был мной доволен.
Три часа мы работали в сумасшедшем темпе. Я стояла у двери магазина Сэмпсона и записывала каждую пачку, каждую коробку, которую проносили мимо. Мужчины двигались быстро, но я успевала; мой почерк был ровным и отчетливым, а цифры точными. Не было ни одной ошибки, ни одной помарки. Завтра мне снова нужно вернуться к Сэмпсону. Ларри попросил сделать дубликат списка и помочь промаркировать каждую вещь перед тем, как она пойдет в продажу. Я знала, как и все остальные, что у меня все получалось.
Когда около Ларри собрались его отец и братья, Адам Лэнгли и Бен Сэмпсон пошли в пивную. Был момент замешательства, когда они решали, кому из них пренебречь весельем и проводить меня в лагерь. Но они вспомнили о Коне, и неловкость пропала. Конечно, я хотела, чтобы один из них, — нет, не один из них — я хотела, чтобы со мной пошел Адам Лэнгли и чтобы он сам этого хотел. Но я вынуждена была напомнить себе, что то, что легко удается Розе, у меня так просто никогда не получалось. Я также напомнила себе, что говорил о цене успеха Элихью Пирсон.
Кон прервал мои мысли.
— Эмми, ты потанцуешь со мной? Я никогда не учился, но было бы здорово, если бы ты со мной потанцевала.
Мне захотелось его крепко обнять и расплакаться. Я ждала мужчину, а мне предложил услуги ребенок. Тем не менее ребенка я тоже любила.
— Сочту за честь, Кон, — ответила я. — Я… я не очень хорошо танцую.
— Ox… — вздохнул он, что могло означать согласие или удовлетворение, и снова погрузился в молчание.
Мы подходили к лагерю Мэгьюри.
Ларри привез продукты, которые сняли с фургона, и нас встретил запах ветчины и пряностей — такой приятный запах после бесконечных бараньих отбивных и бараньего мяса с луком и картошкой.
Кэйт крикнула, что готова горячая вода. Кон тут же захотел помыться. Я набрала кувшин и пошла к палатке. Внутри горела лампа, и я увидела тень Розы. Только сейчас мне стало не по себе, когда я вспомнила, что сотворила сегодня днем, как она хотела быть на моем месте рядом с Адамом. Но я заняла ее место, ни на что не обращая внимания. Моя радость исчезла. Я почувствовала усталость и тоску, но подняла полог палатки и вошла.
Роза не повернулась и не заговорила со мной. Она была в одном корсаже и нижней юбке. В руке держала расческу, хотя так еще и не начинала расчесывать свои спутанные волосы.
— Где Адам Лэнгли? — настойчиво спросила она. — Когда он придет? — Роза повернулась ко мне.
Это был слишком прямой вопрос. Она даже не спросила о Ларри.
— Они все в одном из отелей… — сказала я. — По-моему, Адам хотел найти своего двоюродного брата, Тома Лэнгли. Двоюродного брата — или кем он там ему приходится.
— Но он придет? — настаивала она. — Ты уверена?
Я отвернулась от нее, поставив кувшин с водой рядом с бочкой, в которой мы мылись.
— Да, — сказала я. — Уверена.
Мой голос дрожал, но она не заметила этого. Я удивилась: неужели Роза не обратила внимание на то, как я рванулась вперед, чтобы попасть на одну повозку с Эдамом? Неужели она решила, что я так нужна была Ларри? Я поняла, что Роза видит только то, что позволяет себе видеть, и слепа к тому, чего не хочет принимать. Она подошла ко мне ближе, коснулась моей руки и заглянула прямо в лицо.
— Эмми, ты думаешь, я ему понравилась?
— Кому? — Хотя я хорошо знала, о ком она говорит.
— Адаму, конечно.
Я улыбнулась ей настолько спокойно, насколько могла.
— Ты всем нравишься, Роза. Ты знаешь это.
Она раздраженно пожала плечами, не желая думать ни о чем, что было в прошлом.
— Но я имею в виду Адама. Я ему понравилась?
Это невероятно! Она видела его не больше минуты, не обменялась с ним ни одним словом, но уже полностью была поглощена им. То же самое произошло и со мной, но Роза этого не знала. На других женщин она смотрела вызывающе или угрожающе, на меня же не обращала внимания. Ей и в голову не могло прийти, что я могла хотеть того же, чего хотелось и ей. Роза запросто могла спросить меня, понравилась ли она Адаму, не подумав, как больно это мне. В этой наивности было что-то ужасное и разрушительное.
— Думаю, ты ему понравилась, — ответила я.
Она сжала в руках расческу; я еще не видела ее такой откровенной, настырной.
— Я заставлю его почувствовать то же, что и я! Он должен! Я должна сделать так, чтобы это произошло!
И она оживилась. Быстро двигаясь по ограниченному пространству палатки, она стала примерять разные наряды. Ее вещи были в еще большем хаосе, чем обычно; она не знала, что надеть к вечеру. Из всей этой кучи Роза выбрала одно платье и протянула мне.
— Вот, осталось сделать пару стежков — и оно готово. Я немножко здесь подкоротила. Но тебе нужно немного отпустить длину — еще есть время.
Наряд был шелковый, изумрудного цвета. На нем не было особых украшений; платье выглядело элегантным само по себе — прекрасная вещь.
— Ты хочешь сказать… Я должна надеть это сегодня вечером? — При мысли об этом у меня перехватило дыхание.
— Оно твое! — небрежно бросила девушка.
