Шерил Сент-Джон - Билет до станции «Счастье»
Его пальцы утонули в массе локонов у ее виска. Его губы приблизились к ее губам. Она коротко вздохнула от удивления или удовольствия – он не был уверен, – но он накрыл ей рот, прежде чем она сумела возразить или отстраниться.
Несколько минут Николас пребывал в растерянности от желания, вызванного поцелуем, прежде чем понял, что она положила ему ладонь на грудь в деликатном протесте.
Это движение привело его в чувство. Он отстранился, убрал руку и встал. Сердце у него стучало.
Она сидела, опустив глаза, опираясь на одну руку, а другой пытаясь уложить непослушный локон.
– Прости, – прошептала она, и он увидел, как серебристая капелька заблестела у нее на ресницах.
– Это я виноват, – пробормотал он. – Набросился на тебя, как…
Капелька превратилась в каплю и уже катилась по ее щеке цвета слоновой кости. Она смахнула ее.
– Прости меня, Клэр, – заставил он себя произнести. – Ты слишком уязвима сейчас. Это было нечестно с моей стороны.
Она медленно покачала головой и одними губами проговорила: «Нет».
– Больше это не повторится.
Она продолжала сидеть без слов и движения.
– Ради Бога, посмотри на меня, это же был просто поцелуй.
Она посмотрела. Но лучше бы она этого не делала. Лучше бы он не просил ее. Потому что когда она подняла на него свои блестящие глаза, он прочитал в них такое замешательство и боль, что понял правду.
Это был не просто поцелуй.
Сара готовилась к вечернему выходу в театр. Она бы с удовольствием осталась дома с Ледой: тогда у нее было бы несколько лишних часов, чтобы вернуть на место письма Стефана и прочитать оставшиеся. Те, что она уже успела прочесть, мало помогли ей.
Сара выбрала одно из своих новых платьев, из черной парчи с оборками из французского кружева и жемчужными бусинами на талии.
Она изучила свое отражение в зеркале. Сара до сих пор не привыкла к своим ставшим более женственными очертаниям фигуры. Груди стали полнее, а бедра более округлыми, пропала подростковая угловатость.
Тут она вспомнила вечер, когда Николас отнес ее в комнату. И поцеловал. Интересно, что Николас думает о ней?
Какое это имеет значение? Он даже не знает, кто она на самом деле, напомнила она себе.
Всякий раз, как она задавалась этим вопросом, ей приходило на ум самое вероятное объяснение: это был еще один тест. Тест, чтобы проверить, что за женщину выбрал себе в жены его брат, проверить моральные качества матери единственного на сегодняшний день наследника Холлидеев. И как каждый раз после его проверок, она не была уверена, что прошла тест.
Поцелуй Николаса все еще не давал ей заснуть по ночам – ее никогда так не целовали.
Никогда не целовали с такой нежностью, с такой глубокой чувственностью, с благоговением.
Но это было глупо.
Она провалила тест. Вдова его брата должна была дать ему пощечину и громким криком сообщить всем о нанесенном оскорблении. Она этого не сделала.
Не сделала.
Она положила руку ему на грудь, почувствовала учащенное сердцебиение и жар его мускулистого тела. Она помнила захватывающую дух красоту его обнаженной спины и собственное смятение, слышала внутренний голос, напоминавший о ее обязательствах перед сыном, и она оттолкнула мужчину, которого желала прижать еще ближе.
Она не хотела попасть в ловушку, поскольку еще была свежа память о предательстве.
Эта мысль немного отрезвила ее. У Николаса есть цель, и эта цель лично ей не сулила ничего хорошего.
Сара отвернулась от зеркала, чтобы не видеть краску унижения и желания, которая до сих окрашивала ее кожу при воспоминании о том вечере.
Вильям тихо лежал в своей кроватке, но еще не спал. Она только что покормила его перед тем, как надеть платье. Она взяла его на руки и подошла к окну.
– Мамочка уходит ненадолго, – пообещала она, целуя его в лобик. – И я буду очень по тебе скучать.
В ответ он одарил ее своей беззубой улыбкой, которая заставила Сару улыбнуться.
– Ты мой самый любимый мальчик.
Она снова улыбнулась, и ее сердце, наполненное любовью, запело.
– Вильям еще не спит? – спросила миссис Трент, подходя к ней.
– Да, он все больше времени может проводить без сна. – Сара передала ребенка няне. Достав свой ридикюль, она переложила содержимое вместе со свежим носовым платком в одну из вечерних сумочек Клэр. Проверив объемную льняную подкладку, за которую зашила браслет, Сара, несколько раз дернув за нитку, высвободила свою последнюю ценную собственность.
Из своей серебряной оправы изумруды подмигивали ей, словно знали ее секрет. Она сжала в руке драгоценность и почувствовала, как камни приятно холодят кожу. Какой была бы ее жизнь, если бы ее мать была еще жива? Возможно, женское воспитание и опека уберегли бы ее от ошибки с Гайленом Карлайлом. А если бы она все-таки совершила эту ошибку, то, быть может, мать смогла бы остановить отца и не позволила бы выгнать ее – их единственного ребенка – из дому.
Она этого никогда не узнает. Сара застегнула браслет на запястье. У нее есть только две вещи, которые принадлежат ей по праву: Вильям и изумрудный браслет. Она должна в полной мере насладиться этим драгоценным украшением, прежде чем расстанется с ним.
Николас ждал ее в фойе. Официальный черный вечерний костюм и безупречно белая рубашка подчеркивали его демоническую привлекательность.
Его ничего не выражающий взгляд пробежал сначала по ее волосам, потом по платью и остановился на лице.
– Готова? – спросил он.
– А где твоя мама?
– Сегодня она ужинает с друзьями. Разве она не говорила?
Они идут в свет вдвоем? Одни? На краткий миг она позволила себе представить, как он целует ее. У нее перехватило дыхание, застучало сердце, но, приструнив крамольные мысли, она задвинула их в дальний уголок сознания.
– Нет, – ответила Сара, – мне она ничего не говорила.
– Разве это имеет для тебя значение, пойдет она с нами или нет?
Сара уже не помнила, когда в последний раз была в театре, и сегодня она была намерена насладиться вечером. И плевать ей на Николаса Холлидея со всеми его тестами и поцелуями. Она подобрала юбки и сделала шаг в его сторону.
– Конечно, нет.
Пьесу, которую они смотрели, Саре доводилось видеть и в лучшем исполнении, но это не испортило ей удовольствия.
Элизабет, вторая жена Эдварда Каулина, была всего на несколько лет старше Сары. Это была миниатюрная, живая брюнетка с мелодичным смехом, державшая в ежовых рукавицах своего мужа-банкира. Когда во время антракта их сопровождающие удалились, Элизабет устроилась подле Сары и стала развлекать ее разговорами. У Каулинов было два маленьких ребенка, а Элизабет состояла во множестве женских организаций.
