Бейтс Болдуин - Воин султана
Именно поэтому, а вовсе не из проблесков милосердия Зайдан оставил в живых Дика и Колина Мак-Грегора. Избиение, которому подверг его Дик, было смертельным оскорблением для любого высокородного мавра. Но Зайдан не решился прикончить дерзкого пленника, прекрасно зная, что капризному Исмаилу хватит и малейшего повода, чтобы обвинить сына в непокорности, и тогда его собственная голова вполне может оказаться украшением стен Мекнеса!
В дальнейшем Дику все это станет известно, но сейчас он ни о чем подобном не подозревал. Когда дневная жара спала и по дорогам снова можно было передвигаться, пленников вывели из их тюрьмы, под бдительными взглядами стражников в алых мундирах и нескольких чиновников усадили на ослов и мулов, и караван двинулся в путь, по дороге на Тифлет.
Всего пленников было около сотни. Их рассадили верхом на мулов, ослов, нескольких унылых кляч — многих по двое, связав им ноги под брюхом животного. Дик всерьез задумался, что произойдет, если кто-то потеряет равновесие. Конечно, несчастных посадили верхом не ради их удобства, но лишь для быстроты передвижения.
Дика усадили на мула позади дяди, и это можно было счесть удачей. Колин Мак-Грегор чувствовал себя прескверно, и Дик поддерживал его, хотя и сам порой едва не падал с седла.
В первый день они проехали по удушающе пыльной серо-зеленой равнине, окружавшей Сале, и через лес из пробкового дуба, простиравшийся от маморы до предгорий Атласа. В сумерках путники остановились на ночлег на окраине Дуара — деревушки, состоявшей из неописуемых мазаных и плетеных хижин, сгрудившихся вокруг крошечной базарной площади и маленькой приземистой мечети, построенной из утрамбованной глины или табби — разновидности побеленных сырцовых кирпичей, использовавшихся в здешних краях для всяческого рода построек.
Пленники стали лагерем за пределами невысоких стен. Их разместили в больших и зловонных шатрах из черных козьих шкур, окруженных густым кольцом зарослей колючего терновника. У единственного входа встала стража, пленникам раздали жесткий пресный хлеб и затхлую воду и предоставили самим себе, дав возможность спать или размышлять, если пожелают.
Дик времени даром не терял. Что толку обдумывать свою горестную судьбу! Он собрал несколько охапок грязной соломы, обрывки мешковины и сложил их в подобие постели в углу одного из шатров. Затем он заставил дядю лечь и уснуть, а сам поочередно с Солом бодрствовал около него.
Дик заступил на дежурство первым, а Сол, в неволе лишившийся покоя, отправился бродить среди шатров, вступая в разговоры с другими пленниками и стражниками у ворот. Он возвратился около полуночи, непривычно задумчивый, но рассказывать ничего не стал, а Дик не настаивал. Утром пленников подняли с рассветом, снова посадили верхом, и весь день они ехали по жаре среди буро-коричневых, покрытых пылью пробковых дубов, пока не добрались до Тифлета. После скудного ужина Сол опять почти сразу же исчез.
На третью ночь они остановились в Дар эс-Солтане, и там, явившись в полночь, чтобы сменить Дика, худощавый мулат заговорил почти застенчиво:
— Наверное, мистер Дик, вы удивляетесь, где я пропадал две последние ночи.
— Я не беспокоился, если ты это имеешь в виду.
— Я ходил к воротам, поговорить с одним из стражников, — серьезно произнес Сол.
— Поговорить? — удивился Дик.
Сол кивнул.
— Вот именно! Вот именно, мистер Дик! Похоже, что многие из них сами когда-то были пленниками. Я полагаю, вы называете изменниками тех, кто сменил шкуру, чтобы остаться в живых.
Первым побуждением Дика было сердито фыркнуть.
— Вроде бы неподходящая компания для тебя, Лерон!
— Погодите, мистер Дик! — перебил его Сол. — Я хочу вам объяснить. Я не больше, чем вы, одобряю тех, кто поворачивается спиной к собратьям. Но мне кажется — мне кажется, что здесь другое. Эти люди не перебежчики, мистер Дик. Не надо считать их такими.
— А кем же? — проворчал Дик.
— Я не знаю! Не знаю! — пробормотал Лерон. — Даже вы, мистер Дик, почувствовали бы разницу! А что касается меня — эх! Попробуйте взглянуть на вещи моими глазами. За что мне благодарить белых людей — кроме вас и капитана Колина? Кто может убедить меня, что я поступаю неправильно, стремясь спасти свою шкуру? Стражники у ворот сказали мне, что с моим цветом кожи и происхождением я могу многого добиться в этой стране, если буду слушаться приказаний и приму их веру. Почему бы нет? Почему бы и нет, мистер Дик? Лучше быть живым негром, чем мертвым святым.
Больше они не обсуждали этот вопрос — просто не было возможности. На следующий день, незадолго до полудня, они поднялись на плато и увидели высокие бурые стены, беспорядочно расположенные крыши и облицованные изразцами башни Мекнеса, возникшие перед ними. Мощные валы в тридцать-сорок футов шириной и до шестидесяти футов в высоту окружали весь город, образуя зигзага, сворачивая под прямыми углами, извиваясь, поднимаясь на холмы, — то есть следуя неровностям рельефа и очертаниям самого города. Поэтому Мекнес с подступов к нему разглядеть было трудно. Но главная его часть располагалась, по-видимому, слева, к северу, тогда как обширные дворцы, сады и конюшни, крепости и казармы, тюрьмы, замки и касбы, составлявшие собственно город султана, находились южнее и за высокими стенами выглядели внушительно — там виднелись скопища красных черепичных крыш, длинные окна, заслоненные причудливыми узорными решетками из красного горного кедра; высокие пальмы и зеленые деревья перемежались с минаретами мечетей и осеняли летние дворцы. Среди безукоризненных дорожек и ухоженных клумб словно голубые драгоценности сияли бассейны.
Немного погодя путники вышли на широкую, грубо замощенную рыночную площадь и остановились перед огромными, с тройной аркой, воротами в толстой стене в дальнем конце рынка. Здесь им приказали слезть с седел и сменить свою обувь на желтые шлепанцы, обычные в этой стране.
Они прибыли, как узнал Дик, в Сук Хедиме, куда привозили всех пленников, а ворота носили название Баб Мансур эль-Алудж — Ворота Изменника. Пленникам не дали возможности особенно долго раздумывать об их участи, а согнали в плотную толпу, окруженную стражей, и быстро провели через большие ворота на другую обширную открытую площадь. Здесь, как и в Сале, их встретила толпа визжащих, ругающихся туземцев, осыпавших неверных градом проклятий и всяческого мусора и пытавшихся даже вступить в драку со стражниками, чтобы добраться до ненавистных руми.
По-видимому, это было излюбленное времяпрепровождение мавров. На сей раз, однако, стражников не удалось застать врасплох. Сплотив ряды, они решительно пролагали себе путь через ревущую толпу, бросаясь направо и налево с пиками и ятаганами — Дик не раз видел, как проливалась кровь и тело стонущего фанатика исчезало в бушующей толпе. Он заметил, что ни людей в толпе, ни стражников не волновало, что их соотечественник ранен. Они просто жаждали крови, хоть чьей-нибудь; дикая жестокость была, казалось, их второй натурой.
