Анн Голон - Анжелика. Тулузская свадьба
Широкие низкие ступени из светлого мрамора уходили наверх. Иногда в течение дня свет струился, сбегал по ним, придавая камню красивый золотистый оттенок.
Такой лестницы она никогда раньше не видела.
Не стоило и сравнивать ее с винтовой лестницей в башне Монтелу, из серого камня, с неровными, грубыми, стершимися от времени ступенями, по которым с трудом поднимались маленькие ножки Мадлон.
Каждый раз, возвращаясь из собора по воскресеньям или с прогулки по городу, Анжелика внимательно рассматривала фасад замка. Он был трехэтажным, а точнее четырехэтажным, если считать за первый этаж кладовые, винные погреба, склады, кухни, жилые помещения, окна и двери которых выходили во внутренний двор, а пятым можно было назвать искусно сложенный из камня высокий бордюр над карнизом, который венчал здание — аттик.
Друзья никогда не упускали случая обратить ее внимание на великолепную террасу наверху замка, где летними ночами устраивали прекрасные музыкальные концерты. Многие сожалели, что граф де Пейрак не желает дополнительно надстроить башню с куполом и бельведер, как в других дворцах города. Кое-кто даже сравнивал отель Веселой Науки с итальянскими дворцами — тосканскими, уточняли они…
Затем все снова в один голос твердили, что это бесподобный дворец. Его вдохновенное изящество не походило ни на что другое.
Анжелика отметила про себя, что она познакомилась только с нижним этажом и подсобными помещениями. Даже эта часть дома казалась ей огромной, и она не могла с уверенностью сказать, что изучила все его закоулки и повороты. А ведь еще была загадочная лестница. За небольшим пролетом ступеней виднелась площадка, и было нетрудно догадаться, что за ней следовал еще один пролет. Что она могла там найти? Свет струился оттуда, а значит, этаж не был темным и закрытым, хотя и производил впечатление нежилого. Лестница как будто приглашала ее с ним познакомиться.
Сегодня Анжелика решила, что настал момент рискнуть и, пользуясь часами сиесты, подняться на второй этаж, который, по-видимому, только ей казался запретным.
Уже два дня в отеле Веселой Науки гостил ученый, ради которого Жоффрей де Пейрак старался ограничить привычную толпу приглашенных. Действительно, этот молодой еще мужчина выглядел утомленным.
Во время обеда Анжелика уговаривала его подкрепиться основательнее, ей казалось, что он изможден, как человек, целиком погруженный в науку, изнуряющий себя в яростных спорах и к тому же не имеющий уютного дома, где он мог бы восстановить силы между двумя бурными заседаниями Академии…
Он говорил с большой изысканностью, проявляя мастерство в сочинении маленьких историй, и заставлял ее смеяться, с юмором описывая превратности своей судьбы. Несмотря на острый интерес к вопросам, которые он поднимал, и на поддержку и защиту искренних и преданных друзей, его пребывание в Риме, Падуе или Лионе всегда заканчивалось одинаково. Он и его свита, состоящая из капеллана, повара, двух лакеев, лошадей и мула, несущего багаж и сундуки, заполненные книгами, каждый раз были вынуждены покинуть город.
Его звали Фабрицио Контарини.
Анжелика с удивлением узнала, что он венецианец, хотя и говорит по-французски без акцента, так как оставил свой родной город в ранней юности.
— Вы, верно, спрашиваете себя, мадам, уж не совершил ли я какое-нибудь преступление, которое надолго сделало меня столь нежелательной персоной? Нет-нет, успокойтесь!..
Он покинул Венецию и отправился в Монпелье, чтобы обучаться в старинном французском университете, и по счастливой случайности встретил там Жоффрея де Пейрака, такого же студента. Потом их разлучили жизненные обстоятельства, но они сохранили дружеские отношения, и уже не в первый раз Фабрицио гостил в отеле Веселой Науки.
* * *Анжелика ступала носками своих туфелек с одной ступеньки на другую. Неясное беспокойство постепенно оставляло ее.
«В конце концов, это ведь и мой дворец!»
Легко поднимаясь, она думала, что так, должно быть, выглядит вознесение, которое изображают религиозные картины: вы воспаряете к лазоревому небосводу, и там вас ожидают ангелы.
Наверху лестницы она обнаружила длинную открытую галерею, которая окаймляла фасад здания со стороны сада. За пышной зеленью, в голубовато-розовой дымке, свойственной этой местности, можно было увидеть селение. Как и на нижнем этаже, все двери салонов и комнат были открыты. Анжелика услышала голоса.
Она остановилась и прислушалась.
Голоса доносились из комнаты посреди галереи, и, казалось, их было немного.
Анжелика помедлила в нерешительности, затем очень осторожно приблизилась, прижимаясь к стене. Вокруг царила полная тишина. Один человек говорил, а другой иногда возражал, и она убедилась, что собеседников только двое.
Голос был красив.
«Очень ученый человек.
Я прочел только предисловие к твоей книге, между тем оно позволило мне догадаться о твоем намерении, и ничто, ничто, разумеется, не может быть более приятно, чем в поиске правды обрести подлинного союзника подобного тебе, в высшей степени приверженца истины. Действительно жаль, что столь редки те, кто преданы правде, а не следуют по пути извращенной философии».
— Не было ли его высказывание чересчур смелым? — прервал собеседник. — Тот, кому он писал, рисковал почувствовать себя под прицелом этого слова — «извращенной».
Раздался взрыв смеха, который окончательно убедил Анжелику в том, что разговаривали Жоффрей и их нынешний гость, Фабрицио Контарини.
Поскольку молодая графиня уже видела их — удаляющимися, как она решила, в сторону лаборатории, — то сейчас не сразу узнала голоса невидимых собеседников, отражавшиеся тихим эхом. По правде говоря, за все время замужества ей редко случалось разговаривать с супругом вне обычного шума светских бесед, но даже тогда вокруг них всегда находились лакеи и служанки.
В этот час, когда все вокруг словно замерло — даже птицы смолкли в листве, — голос мужа приобрел такое странное, необычное звучание, что Анжелика не узнала его, ее вдруг охватила уверенность, что говорит иностранец… Но после взрыва смеха не осталось никаких сомнений — это был действительно Жоффрей де Пейрак.
И чему она удивляется? Ведь она никогда не задумывалась, где его личные апартаменты. Значит, они находились здесь, наверху, так же как и кабинеты для деловых бумаг и корреспонденции. Машинально Анжелика слушала объяснения, которые давал ее муж по поводу прочитанного письма.
Он говорил, что речь шла о послании, написанном более пятидесяти лет назад, в августе 1597 года, великим астрономом Галилеем его немецкому коллеге Иоганну Кеплеру.
