Джулия Берд - Мой прекрасный лорд
– О, я знаю, – сказал я, сокращая границы. – Я знаю ответ, и ответ не тот, что вы думаете.
В этот момент менестрели заиграли мелодию дляLaVolta. Я обнял ее за талию и повел в танце. И мне казалось, будто каждым нашим движением руководил сам Господь. За свои семнадцать лет я никогда не испытывал такого совершенного чувства. Когда пришло время, я крепко взял ее за талию и поднял высоко над полом. Танцы закончились, и я увлек ее в укромную нишу в стене, где мы были защищены от посторонних взглядов.
– Снимите маску, миледи, – попросил я.
Когда она отказалась, я поцеловал ее, находя вкус ее губ сладчайшим, слаще, чем самая спелая ягода в разгар лета. И мы все поняли друг о друге. И о жизни.
– Снимите маску, – снова попросил я.
– Хорошо, – на этот раз обречено произнесла она, по-видимому, угадывая различие нашего положения в обществе.
– Не надо печалиться, миледи. Наступит час, и я стану равным вам. Я завоюю титул в битве и, вернувшись, буду с триумфом принят при королевском дворе. А сейчас, моя дорогая леди, покажите мне лишь на миг свое лицо. Я сохраню его в своем воображении, и, словно путеводная звезда, оно укажет мне путь. В истинной любви нет ни масок, ни обмана…
Она чуть слышно вздохнула и робким движением сняла маску. И тогда сапфиры ее глаз показались мне бриллиантами, полными вечной любви.
Глава 8
Первое, что увидел Лукас, проснувшись, – убийственный, невыносимый, беспощадный дневной свет, который безжалостно резал глаза, рождая нестерпимую боль в голове. – Задерните шторы! – прорычал он, не понимая и не отдавая себе отчета, где он находится, и кто должен следовать его приказанию. Но этот кто-то, оказывается, существовал, потому что прекратил его страдания, и ослепительный свет, от которого мучительно стучало в голове, сменил приятный полумрак.
Он услышал какой-то шорох и понял, что это звук задвигаемой шторы. Удивительно, думал он, когда боль немного утихла, кто-то на самом деле выполнил его приказание. Немного успокоившись, он приоткрыл один глаз и не узнал… абсолютно ничего. Что за кровать с таким поразительно мягким матрацем? Проклятие, но у него никогда не было такой постели. А эти четыре столбца красного дерева, украшенные резным орнаментом, которые поддерживали голубой балдахин? А что это за портрет на стене напротив? И этот приятный тонкий аромат засушенной сирени, от которого сладко кружилась голова… откуда все это?
Ошарашенный и потрясенный, он снова прикрыл глаза.
– Где я?
– В Фаллингейте, мистер Дэвин.
Женский голос был тих и вежлив, что говорило об интеллигентности его обладательницы. Ничего похожего на громогласие его эксцентричного благодетеля, который почему-то выкупил его, а потом накачал джином.
– Какого черта… почему я здесь? – хмурясь, требовательно спросил он.
– Для того, чтобы жениться на мне.
Он резко сел в постели и тут же застонал, чувствуя, как джин снова ударил в голову.
– О проклятие, моя голова! Что за чушь вы несете, и с чего вы решили, что я собираюсь на вас жениться?
Лукас заморгал, пытаясь отогнать туман, застилавший глаза, и наконец расплывчатые очертания женской фигуры приобрели определенную форму. Она показалась ему ангелом, сошедшим с небес. Волосы, собранные в тугой узел на затылке, открывали высокий лоб и лицо, прелестный овал которого напоминал сердечко. Два голубых озерца сияли за стеклами круглых очков.
Ее сопровождал едва уловимый запах фиалки. Несомненно, это леди. Дивно пахнущая, нежная и… бесполезная, как ненужная вещь. О, черт побери, во что он вляпался на этот раз?
– Пардон, мэм! – промямлил он. – Мне лучше исчезнуть, пока вы не поймете, что к чему.
Он хотел было откинуть одеяло и встать, но вовремя сообразил, что он совершенно голый. С несвойственной ему скромностью Лукас снова натянул одеяло. Медленно подняв глаза, он старался уразуметь смысл происходящего. Меж тем прелестная незнакомка улыбалась ему. И на ней была ночная рубашка! Затем произошло совершенно невероятное – она наклонилась и поцеловала его в лоб – жест смелый и вместе с тем застенчивый. Ее губы оказались мягкими, как лепестки маргаритки. А поцелуй так сладок, что почти доставил боль. Он зажмурил глаза и медленно опустил голову на подушки.
Проклятие, думал Лукас, и как его угораздило так напиться? Он снова попытался открыть глаза, на этот раз это оказалось менее болезненно. Он в ужасе уставился на нее. Он ничего не понимал. Абсолютно ничего.
– Вы были восхитительны, мой милый, – прощебетала она, обхватив руками тонкую талию. – Это случилось со мной впервые… и вы не только не сделали мне больно, но и доставили удовольствие. Я надеюсь, что и вы… удовлетворены… Ну, а теперь я должна привести себя в порядок. Увидимся внизу за завтраком. Я пришлю слугу, он поможет вам одеться, и не забудьте расчесать свои великолепные волосы, потому что слуги будут удивлены, если вы… и поэтому…
Она продолжала говорить что-то еще, уже направляясь к двери, за которой, по-видимому, располагалась ее гардеробная. Лукас сел и открыл рот, чтобы позвать ее назад, но не смог произнести ни слова. Губы стали непослушными, язык еле ворочался, рот пересох, и что, черт возьми, он мог бы сказать? Он поднял руку, пытаясь жестом объяснить, что он хотел от нее, но не мог вспомнить, что именно…
Когда дверь захлопнулась, он обхватил голову руками и тихо застонал.
– Черт возьми! Неужели я овладел этой девушкой? Она вела себя так, как будто опасалась, что я снова могу сделать это. – Он опустил глаза, рассматривая нижнюю часть своего тела. – И я ничего не помню? Будь я проклят! Надо же так напиться!
В висках снова застучало, как бы в подтверждение того, что он действительно выпил сверх меры.
– Но доктор ничего не говорил о женитьбе, черт бы его побрал!
Он прикрыл глаза, подождал, пока в голове чуть-чуть прояснилось, и тогда снова открыл их. Взгляд Лукаса остановился на старинном портрете, висевшем на противоположной стене. Туго сосборенный кружевной воротник окружал шею мужчины, словно полукружие белого сыра. Глаза удивляли пронзительностью и живостью, а алый рот, казалось, вот-вот расплывется в насмешливой улыбке. И странное чувство посетило Лукаса: уж не подсмеивается ли над ним этот великосветский джентльмен?
– Что случилось, милорд? – пробормотал он. – Может, я не очень хорош для вас? Что ж, дело ваше, но я ночью овладел настоящей леди. Вот так вот, любезный! Я сделал это, хотя, по правде сказать, даже не помню, чтобы целовал ее.
