Бертрис Смолл - Возраст любви
Аверил, сама не понимая, что делает, вложила маленькую ручку в широкую ладонь мужа и подняла голову. Он очень красив, но лицо мужественное и совсем не такое смазливое, как у Роджера Мортимера.
— Спасибо, — тихо ответила она.
— У тебя зеленые глаза, — слегка улыбнулся он.
— Как у всех сестер, но у Майи они скорее изумрудные, а у Джунии более темные, совсем как у нашего отца. А твои глаза серебристо-голубые. И такие выразительные, — выпалила она и покраснела еще гуще.
— Отец сказал, что нрав у тебя нелегкий, но сердце доброе.
Аверил кивнула:
— Так оно и есть.
— Ты честна, — снова улыбнулся он. — Я видел, какова ты в гневе.
— Стараюсь быть справедливой, господин.
— Хочешь, пойдем повеселимся с остальными, — предложил Рис.
— Я с удовольствием согласилась бы разделить с тобой чашу вина, но уж очень устала. И мечтаю только о том, чтобы выспаться в мягкой постели, прежде чем пускаться в обратный путь и ночевать на жесткой земле.
— Тут ты права, — согласился он и нашел слугу, который принес им большой кубок вина с медом. Вино оказалось крепким, и Аверил, к собственному смущению, ощутила, как кружится голова. Ноги подкосились, но Рис, почуяв неладное, подхватил ее и прижал к груди, пораженный пробудившимися в нем чувствами. Пришлось попросить слугу показать дорогу в солар, где разместили Аверил. Поднимаясь по узкой лестнице, Рис украдкой рассматривал жену. Глаза ее были закрыты. С уст срывались неразборчивые слова. Рис подумал, что она в самом деле необычайно красива. Может, все не так уж и плохо? И приданое у нее богатое. И скот, и серебро! На серебро можно приобрести участок земли и разводить там новые стада. Нет, все не так уж плохо! Если они сумеют поладить, их ждет счастливая жизнь.
Войдя в солар, он сказал служанке, сидевшей с шитьем у очага:
— Леди стало нехорошо. Куда ее положить?
— А, — кивнула женщина, — дочь лорда Дракона! Несите ее к тому маленькому топчану. Она заболела?
— Нет, выпила два глоточка вина с медом. Просто очень устала. Путешествие было долгим, а завтра мы должны вернуться домой.
Он уложил жену и, сняв венец с ее головы, отложил в сторону.
— Бедная девочка, — вздохнула служанка. — Я пригляжу за ней, господин.
Рис сунул руку в карман, вынул большую медную монету и протянул женщине.
— Спасибо, — пробормотал он и удалился.
Когда Аверил проснулась, на дворе уже стоял день, и в комнате было полно щебечущих женщин. Кто-то успел стащить с нее платье и туфли. В горле пересохло, но прежде чем она успела сесть, служанка поднесла ей чашу с водой.
— Выпейте все, дитя. Я влила туда настой, который вас подкрепит, — сказала она, помогая ей сесть и поднося чашу к ее губам.
— Сколько же я проспала? — удивилась девушка.
— Всю ночь и утро. Первую мессу уже отслужили, и сейчас все завтракают в зале.
— Нужно вставать! — воскликнула Аверил. — Мы сегодня уезжаем!
— Вам следует еще немного отдохнуть, госпожа, — посоветовала женщина. — Вы очень бледны.
— Я всегда бледна, — отмахнулась Аверил, осушив чашу.
— Значит, вы из волшебного народа?
— Говорят, моя прародительница была одной из них. Служанка кивнула:
— Да, недаром говорят, что через каждые несколько поколений в таком роду это проявляется в сыне или дочери. Так чем я могу вам служить?
Аверил попросила тазик с водой, а пока служанка выполняла поручение, сложила свои наряды, упрятала в сумку и надела скромное платье, темную тунику и крепкие башмаки. Наскоро умылась, вычистив зубы жесткой тряпочкой, и заплела волосы в толстую косу. Потом накинула на голову прозрачную кремовую вуаль и закрепила ее венцом, перевитым коричневым шелком и золотой нитью.
— Я снесу вашу сумку и плащ в зал, — пообещала служанка.
Аверил досадливо вздохнула.
— Мне нечем вознаградить тебя, — призналась она.
— Ваш муж уже дал мне монету, госпожа. Он очень щедр, — улыбнулась служанка. — Идите. Я все принесу.
— Спасибо, — прошептала Аверил и поспешила в зал, где уже сидели отец и ее муж. Теперь она замужняя женщина. И прошлой ночью он был добр к ней. Но что будет дальше?
Первым к ней подошел отец.
— Ешь поскорее, дочка. Нам пора ехать. Хорошо бы до полудня покинуть остров. Где твой муж?
— Не знаю. Он принес меня в солар, а сам ушел.
Аверил села на место ниже высокого стола. Слуга положил перед ней корку хлеба и наполнил овсяной кашей. Другой дал ей ломоть хлеба, намазанного маслом, и поставил чашу.
— Вино, эль или сидр?
— Вино, — попросила Аверил. Нет средства лучше, когда трясешься от страха и волнения.
Она ела медленно, думая о своем. Отец ушел, вероятно, чтобы поискать остальных.
— Ты хорошо спала? — спросил Рис, садясь рядом, и велел слуге налить вина.
— Да, господин, спасибо.
— Вот и прекрасно. После завтрака мы тронемся в путь.
— А как ты провел ночь, господин?
— Мы с Роджером ужасно напились, — ухмыльнулся он. — Не знаю, что было потом. Но я проснулся на лугу, за замком.
Аверил нерешительно протянула руку и вынула травинку из его темных волос.
— Думаю, моя постель была поудобнее.
— Моя тоже казалась бы королевским ложем, если бы ты в ней лежала, — тихо сказал он.
— Ты обещал! — вскрикнула она, залившись румянцем.
— И сдержу слово. Просто заметил, что мужчина спит лучше, когда подле него женщина.
— Я никогда не целовала мужчину, — сообщила она.
— Прекрасно. Значит, не узнаешь ничьих губ, кроме моих.
— А ты хочешь поцеловать меня? Вчера, когда нас обвенчали, ты едва коснулся губами моего лба!
— Если ты так хочешь, Аверил, я поцелую тебя, — прошептал Рис.
— Поцелуй ничего не стоит, если приходится его выпрашивать, — поспешно бросила она, вставая. — Я больше не хочу есть. Пойдем, господин мой.
— Сегодня ты будешь держаться рядом со мной. Нам пора получше узнать друг друга.
И он повел ее во двор, где уже ждали остальные.
Глава 4
Аверил казалось, что обратное путешествие заняло не меньше года, хотя на самом деле времени ушло ничуть не больше, чем на поездку в Аберфро. Каждую ночь они раскидывали лагерь, и Аверил спала рядом с мужем. Однако он не касался ее и даже не целовал. Днем они скакали рядом и подолгу разговаривали. Рис с любовью отзывался об отце и Эверли. Он поведал жене, как отец, когда сыну уже исполнилось восемнадцать, ко всеобщему удивлению, влюбился в дочь дальнего родственника, опекуном которой стал после смерти ее родителей. Они поженились, и девять месяцев спустя родилась Мэри. Но ее мать, хрупкое создание, не пережила родов.
— А мачеха была добра к тебе? — полюбопытствовала Аверил.
