Жюльетта Бенцони - Любовь, только любовь
– Я не хочу умирать!.. Я невиновна!.. Невиновна!..
Вопли толпы заглушили ее крики. Улица, на которой стоял собор, внезапно осветилась, по ней двигалась огромная толпа, несущая факелы, их было так много, что ночь отступила. В мгновение ока площадь была запружена народом. Окна поспешно раскрывались горожанами, чтобы выбросить наружу гобелены, куски разноцветного шелка, которые, разворачиваясь, спускались до самой земли. Повозка, в которой сидела Катрин, внезапно остановилась. Людское море преградило ей путь. Но этого никто не заметил. Глядя поверх ликующей толпы, Катрин увидела медленно продвигавшийся военный кортеж. Впереди, на белом коне, ехал рыцарь с обнаженной головой. Люди расступались перед ним. Сидя в своей повозке, возвышавшейся над толпой, осужденная поняла, что это Жанна. Ее протест внезапно прошел, и она сама не могла понять почему. Широко раскрыв глаза, оцепенев, смотрела она на ехавшую впереди военачальницу. На Жанне были белые доспехи, блестевшие так, словно были сделаны из серебра. Одной рукой она держала поводья, в другой был огромный, украшенный шелковой бахромой белый стяг, по которому были разбросаны лилии, изображен Спаситель и два ангела с лилиями в руках. Сбоку были начертаны слова: «Иисус, Мария». Но среди всего этого великолепия Катрин видела лишь юную прелестную девушку, ее чистое и ясное лицо под шапкой темных волос, подстриженных, как у мальчика, ее голубые искренние, лучистые глаза. Мужчины и женщины ходили вокруг Жанны, старались дотронуться до ее руки, доспехов или хотя бы коня. Она ласково улыбалась им и бережно отодвигала, беспокоясь о том, чтобы они не попали под копыта ее коня. В порыве восторга какой-то юноша нечаянно поднес свой факел слишком близко к одному из знамен, и оно загорелось. Быстрым движением Жанна схватила знамя, потушила пламя голой рукой и отбросила почерневшее, еще тлеющее полотнище. Толпа неистово зашумела. За спиной Девы Катрин разглядела Жана Орлеанского, Сентрайля и Гокура. Много неизвестных ей людей сопровождали Жанну, лишь Арно не было с ними.
Жанна устремила свой взор к собору, затем с недоумением взглянула на осужденную. Она осадила коня, повернулась к Дюнуа и указала рукой на печальный экипаж.
– Сир Бастард, неужели в этом прекрасном городе находятся столь жестокие сердца, что способны послать женщину на смерть в то время, когда армия несет сюда надежду? – спросила она серьезно, и голос ее проник в самое сердце Катрин.
Дюнуа нахмурился. Он сразу же узнал Катрин и стал кого-то высматривать рядом с собой, но не нашел и недовольно пожал плечами.
– Я приказал, чтобы до вашего приезда эта женщина оставалась в заточении и вы сами решили бы затем ее судьбу. Месяц назад она появилась здесь в лохмотьях, умирая от голода, но один из капитанов ее узнал. Он уверял нас, что она знатная дама и очень близкая подруга Филиппа Бургундского. Поэтому ее сочли шпионкой.
– Неправда! Я только хотела быть рядом с жителями этого осажденного города и умереть вместе с ними! – воскликнула Катрин с жаром, заставившим Жанну пристальнее взглянуть на нее. Фиалковые глаза Катрин и голубые Девы на мгновение встретились, и Катрин почувствовала к ней необыкновенное доверие. Во взгляде Жанны было столько доброты и искренности, что молодая женщина тут же забыла обо всех своих злоключениях и робко улыбнулась в ответ на ее прекрасную, теплую и дружескую улыбку.
– Как тебя зовут? – спросила Дева.
– Катрин, знатная дама.
Улыбка озарила лицо Жанны. Она радостно тряхнула коротко остриженной головой.
– Я не знатная дама, а простая сельская девушка, и мою младшую сестру тоже зовут Катрин, как и одну из моих дорогих святых. И если твоя судьба зависит от меня, то ты – свободна. Надеюсь, здесь найдется добрая душа, которая позаботится о тебе, ибо мне это доставило бы радость. Мы еще встретимся…
Тут же все заспорили, кто займется пленницей. Ее освободили от пут, сняли с этой отвратительной повозки и набросили на плечи неизвестно откуда взявшийся плащ. Даже те, кто еще месяц назад требовал ее смерти, ссорились из-за нее, за право оказать ей гостеприимство. Тем временем Жанна и ее эскорт спешились перед собором, где молодая девушка собиралась помолиться, как она это обычно делала каждый вечер, на закате. К ней подошла высокая дородная женщина в дорогом бархатном наряде с золотыми украшениями.
– Доверьте мне вашу пленницу, Жанна, – произнесла она. – Я мать казначея Жака Буше, в доме которого вы должны остановиться. Я сумею позаботиться о ней.
Жанна благодарно улыбнулась ей.
– Хорошо, – просто ответила она. – И да благословит вас Господь!
И она вошла в огромную церковь, держа высоко над головой белое знамя, в сопровождении своей свиты. А мадам Матильда Буше взяла Катрин за руку и повела ее за собой; толпа сочувственно расступалась перед ними.
– Идемте, бедняжка, вы очень бледны и нуждаетесь в отдыхе.
Катрин нехотя двинулась за ней, часто оборачиваясь, чтобы еще раз увидеть серебристые доспехи Жанны, с трудом различимые в сумраке портала. Заметив это, Матильда улыбнулась.
– Идемте же, – сказала она. – Вы скоро вновь увидите ее, ведь она остановится в нашем доме.
Покорившись, молодая женщина последовала за своей покровительницей. Проходя мимо городской больницы, недалеко от собора, она заметила над входом коленопреклоненную статую с огромными крыльями.
– Однажды, – сдавленным голосом произнесла она, – давно, когда я была еще маленькой, одна цыганка предсказала мне встречу с ангелом! Как вы думаете, мадам, наверное, Жанна и есть тот ангел?
Матильда остановилась и с неожиданной симпатией взглянула на свою гостью. Если прежде ею руководило одно лишь желание понравиться освободительнице Катрин, то теперь молодая женщина, избежавшая гибели, пробудила в ней интерес.
– Несомненно, – ответила она серьезно.
Жак Буше, королевский казначей в Орлеане, жил у ворот Роньяр, выходивших на запад. У него был красивый высокий дом, в котором все говорило о богатстве: и резные коньки крыш, и красивые наличники, и затейливые цветные витражи, и островерхие башенки на стенах. Из его высоких окон был виден вал и большая часть неприятельского лагеря. По ту сторону рва, между Луарой и воротами Барьер на севере, воины Солсбери, убитого в начале осады, затем Толбота и Суффолка возвели пять бастилий – мощных деревянных укреплений с башнями; главное из них, прикрывавшее подступы к реке, называлось бастилия Сен-Лоранс. Стоя у окна отведенной Катрин комнаты, Матильда показала ей на яркий флажок графа Джона Толбота, трепетавший на свежем ветру. В ночной темноте при свете луны можно было разглядеть весь неприятельский лагерь, часовых и разноцветные палатки между бастилиями. Все вокруг было выжжено, срыто до основания и напоминало лысый череп.
