Филиппа Грегори - Меридон
– Попей, – сказал он, поднося баклажку к моим губам.
Я глотнула прохладного, отдающего солодом питья.
– Что это? – спросила я.
– Еще, – твердо произнес Уилл.
Я сделала еще глоток, и запекшейся глотке тут же стало легче.
– Эмили и Джерри едут следом на лошади Хейверингов и моем гнедом, Море ведут в поводу, – сказал Уилл. – Мы с тобой оплатили поездку на этом возу, который доставляет тюки ирландского льна в Чичестер. Он проедет прямо мимо вашего крыльца, миледи.
– А деньги? – кратко спросила я.
– Джерри скопил изрядную сумму на свадьбу, – радостно ответил Уилл. – Я пообещал, что ты ему все вернешь, когда мы доберемся до Широкого Дола, и он вскрыл кубышку. Я так рад, что ты решила спасти его от рабства. Не будь его, мы бы остались без гроша.
– Где они с Эмили? – спросила я.
Уилл указал себе за спину:
– Отстали, чтобы дать лошадям отдохнуть. У нашего возчика дело в Чичестере, он сменит лошадей по пути. К ночи будем дома.
Я зарылась поглубже и закинула руки за голову, глядя в небо.
– Тогда нам нечем заняться… – сказала я.
– Нечем, – ласково произнес Уилл. – Разве что отдыхать, есть, пить эль и разговаривать.
Он подвинулся, положил руку мне под голову, и я прижалась к его плечу. Мне было тепло и удобно. Он поднес баклажку эля к моим губам, я глотнула, потом он заткнул горлышко пробкой, откинулся на солому и вздохнул.
– Давай, – предложил он. – Расскажи мне обо всем. Хочу все узнать, все тайны, все, о чем ты думала, пока была одна. Хочу знать о тебе все, пора тебе все рассказать.
Я замялась.
– Мне пора знать, – решительно сказал он. – Начни с самого начала. Ехать нам долго, и спать я вовсе не хочу. Начни сначала и расскажи мне все. Какое у тебя первое воспоминание?
Я помолчала, обратившись памятью назад, в глубину лет, и вернулась к чумазой девчонке на верхней койке, которая в жизни не слышала доброго слова ни от кого, кроме сестры.
– Ее звали Дэнди, – сказала я, впервые назвав ее по имени за тот долгий скорбный год, что прошел с ее смерти. – Ее звали Дэнди, а меня – Меридон.
Воз ехал и ехал, а я рассказывала.
Я останавливалась, только когда мы заходили в таверны, чтобы купить возчику эля. Однажды он взял еще одного седока, хорошенькую деревенскую девушку, которая села к нему на козлы и хихикала над его шутками. Мы все это время сидели тихо и молчали, это было около полудня. Но мы не ворковали, как та парочка. Уилл меня не целовал, а я не отвешивала ему затрещины и не краснела. Я положила голову ему на плечо и почувствовала, как по щекам текут слезы – я плакала о двух малышках в грязном фургоне, и даже о младенце Займы, которого мы вынуждены были оставить на произвол судьбы.
Когда девушка сошла, добравшись до дома, и помахала нам на прощание, Уилл тихо спросил:
– Ты спишь?
– Нет, – ответила я.
– Тогда рассказывай, – сказал он. – Что было после того, как вы отработали первый сезон с Гауером и он повез вас зимовать?
Я вспомнила дом в Уарминстере, миссис Гривз и юбку, которую я так страшно запачкала, упав с Моря, что больше ее было не надеть. Рассказала ему о Дэнди и ее розовом корсаже, о плаще летуньи, и о Дэвиде, который был нашим добрым, чудесным учителем.
Потом я зарылась лицом ему в грудь и рассказала про сову, которая пролетела над ареной, и о том, как Дэвид нас предупреждал про зеленый цвет.
И как я забыла обо всем.
Тут я заплакала, и Уилл гладил меня по голове, словно маленького любимого ребенка, и вытирал мне лицо своим полотняным платком, а потом заставил высморкаться и выпить эля.
Он вынул из кармана булочки и сыр, и мы поели, пока небо темнело. Наступали быстрые холодные зимние сумерки.
– А потом… – подсказал Уилл, когда я доела.
Я откинулась на мягкую солому и обратила лицо к небу, где начинали появляться бледные звезды. Вечерняя звезда висела, как драгоценный камень, поверх темной решетки ветвей над ближним лесом.
Голос мой был ровным, как у уличного певца, но слезы текли из глаз по щекам непрекращающимся потоком, словно я целый год ждала, чтобы их выплакать.
Я рассказала Уиллу, что задумала Дэнди, как она поймала Джека. Как дразнила его и обхаживала, пока не получила, и как завела себе пузо, потому что думала, что оно обеспечит нам благополучную жизнь с Гауерами. Как она мечтала, что Джек к ней прилепится и Гауер будет рад внуку, который унаследует балаган. Она всегда была тщеславной глупой девицей и никогда не задумывалась о том, чего могут хотеть другие. Она так стремилась найти и получить наслаждение, что не думала больше ни о ком.
Я должна была догадаться.
Я должна была за ней следить.
И я призналась Уиллу, что каким-то тайным, странным образом знала, знала с самого начала.
Мной словно духи владели.
Я видела сову, видела зеленые ленточки в волосах Дэнди. Но не протянула руку, чтобы ее остановить, когда она, смеясь, прошла мимо меня, и Джек швырнул ее в стену, и она умерла.
Мы надолго умолкли.
Уилл ничего не сказал, и я была этому рада. Было тихо, слышался лишь скрип колес и мерное покачивание воза, топот тягловых лошадей и немелодичный свист возчика. На последние сонные ноты отозвался из леса вяхирь и умолк.
– А потом ты приехала в Широкий Дол, – сказал Уилл.
Я повернулась в его объятиях и улыбнулась ему:
– И встретила тебя.
Он склонил голову и стал целовать мои опухшие красные глаза и мокрые щеки. Поцеловал в губы, соленые от слез. Зарылся лицом мне в шею и поцеловал в ключицу. Потянулся в мое гнездышко среди соломы и, скрытый плащом, стал гладить меня, бережно, как гончар глину на круге, словно придавал форму моей талии, груди, рукам, горлу и скулам. Потом его руки скользнули по моей груди и опустились ниже, за широкий пояс бриджей Джерри, и его ладонь стала гладить меня по животу, а потом между ног.
– Не сейчас, – пробормотала я очень тихо. – Пока не надо.
Он откинулся назад, вздохнув от неутоленной страсти, и притянул мою голову себе на плечо.
– Уже недолго, – сказал он в ответ. – Придешь сегодня ко мне в дом.
Я замялась:
– Не могу. Что скажет Бекки?
Уилл на мгновение растерялся.
– Бекки, – сказала я. – Ты мне сказал… тогда, в парке… сказал, что обещал жениться на ней. Сказал, что она тебя любит. Я не могу прийти к тебе… Не хочу все портить… – я смолкла.
У меня кончились слова при мысли, что придется делить его с другой женщиной.
– Уилл… – жалобно произнесла я.
Уилл Тайяк расхохотался так громко, что возчик обернулся и, вытянув шею, глянул на нас поверх тюка льна и улыбнулся беззубым ртом.
– Ах ты бедная моя дурочка! – воскликнул Уилл, прижал меня к себе и крепко поцеловал. – Глупая девочка! Я тебе это со зла сказал, глупенькая! Ты наболтала мне, что лорд Перри пришел к тебе в спальню и ему так везло в карты! Я разозлился, мне хотелось тоже сделать тебе больно. Я в глаза не видел Бекки уже несколько месяцев! Она жила у меня, пока болела… ну, пару раз ложилась ко мне в постель. Потом переспала с половиной деревни, а потом мы ей надоели, она собралась и уехала в Брайтон! С тех пор мы ее не видели.
