Роберт Стивенс - Тайна королевы Елисаветы
На стуле, стоявшем между столом и кроватью, сидел довольно просто одетый человек. Не посмотрев ему хорошенько в лицо, Гель прямо направился к нему и, низко поклонившись, сказал:
— Слава Богу, сэр Валентин!..
— Вы ошибаетесь, сударь, — спокойно ответил ему этот человек: — я не тот, за кого вы меня принимаете.
Гель внимательно всмотрелся в лицо говорившего и убедился в том, что это действительно не сэр Валентин, а совершенно посторонний человек с серьезным, бледным и сосредоточенным лицом.
С постели в это время раздался слабый голос:
— Добро поожаловать, Гарри.
— Как! — воскликнул Гель, быстро оборачиваясь к постели: — неужели, сэр Валентин, вы ложитесь так рано?
— Нет, — ответил сэр Валентин, продолжая лежать неподвижно на спине, — вот уже два дня, как я прикован к постели, и мой милый врач говорит, что я пробуду еще в таком положении, по крайней мере, дней шесть.
— Да, раньше недели вам нечего и думать о том, чтобы встать с постели, — заметил доктор, которого Гель принял было за сэра Валентина.
— Меня ранили на дуэли, — заметил больной слабым голосом, обращаясь к Гелю.
Бедный юноша стоял, как громом пораженный. Сэр Валентин ранен, лежит в постели и не может встать еще дней шесть или семь, а офицер, которому предписано арестовать его, может прибыть каждую минуту. Нечего сказать, прекрасное положение!
«Постарайтесь каким угодно способом ускорить отъезд его за границу», — сказала ему королева, и Гель взял ее деньги и дал ей торжественное обещание исполнить ее желание: что бы ни случилось дальше, он должен приложить теперь все старания, чтобы исполнить свое обещание. Что это будет не легко, не могло быть и сомнения, итак, в конце концов миссия его оказалась далеко не так проста, как она представлялась ему сначала.
V. Актер доказывает, что он дворянин
Сэр Валентин Флитвуд был худощавый человек с правильными чертами лица и впавшими щеками, его обыкновенно бледные щеки горели теперь лихорадочным румянцем. Его круглая большая борода была вся седая, но на голове еще виднелись темные волосы.
— Сэр Валентин, — сказал Гель, стараясь справиться со своим волнением и говорить спокойно, — мне надо сообщить вам кое-что с глазу на глаз. — Гель взглянул на доктора, тот заметно нахмурился от его слов; старый Антоний тоже остался стоять неподвижно у дверей комнаты с фонарем, как бы ожидая, что ему опять скоро придется проводить Геля обратно.
— Сэр Валентин теперь не в состоянии выслушивать что-либо, — сказал доктор, не повышая голоса, но очень решительно.
— Но дело это чрезвычайно важное, — прервал его Гель, однако сэр Валентин не дал ему договорить и сказал:
— Во всяком случае оно может подождать, Гарри: я теперь не в состоянии говорить о делах.
— Но ведь необходимо сейчас же решить его, — ответил Гель, порываясь рассказать все, но сдерживаемый присутствием доктора и Антония.
— Это все равно бесполезно, — ответил сэр Валентин слабым голосом: — каково бы ни было решение, я все равно не могу его привести сейчас же в исполнение, я не могу пошевельнуть раненой ногой, черт ее возьми.
— Но!.. — воскликнул было Гарри.
Доктор вдруг решительно встал, Антоний тоже с угрожающим видом сделал шаг вперед по направлению к Гелю.
— Больше ни слова, юноша, — воскликнул доктор, — жизнь сэра Валентина…
— Но ведь речь именно идет о жизни его, — воскликнул Гель с жаром, — вы вмешиваетесь не в свое дело, государь.
— Тише, Гарри, — заметил хозяин дома, — что касается моей жизни, она всецело в руках доктора, и видит Бог, я, право, не хочу еще умирать, не оттого, чтобы я боялся смерти, но потому, что жизнь моя нужда еще для других. И как это ужасно, что меня втянули насильно в эту глупую ссору, и вот теперь я прикован к своей постели. А мой враг… Послушай, Антоний, ты не знаешь, что с мистером Хезльхёрстом? Как его здоровье?
— Не знаю, — угрюмо ответил старый слуга, мрачно глядя в сторону, как бы скрывая что-то от своего господина, чего последний, однако, не заметил, так как полог кровати мешал ему видеть лицо старика.
— Это мне хороший урок, впредь я не буду никогда вмешиваться в чужие дела, Гарри, и не стану заводить ссоры из-за пустяков. Дело в том, что у меня есть один сосед, Хезльхёрст, молодой еще человек, мы с ним были едва знакомы и, конечно, не желали зла друг другу. К несчастью, два дня тому назад мы с ним встретились на перекрестке, поссорились из-за какого-то пустяка, и так как он наговорил мне дерзостей, мне пришлось, конечно, обнажить шпагу, чтобы проучить его. Кончилось тем, что нас обоих пришлось унести с места поединка на руках, оба были ранены, — я в ногу, он, кажется, в грудь. Интересно бы знать, поправляется ли он. Антоний, разузнай потом об этом от его людей.
— Сэр Валентин, вы разговариваете слишком много, — заметил доктор. — А вы, молодой человек, видите, каковы наши дела. Если вы действительно расположены к сэру Валентину, то уйдете сию же секунду. Он непременно хотел, чтобы вас впустили сюда, не злоупотребляйте же его добротой.
— Но ведь то, что я должен сказать ему, касается именно его жизни, — начал было Гель.
— Я не желаю больше говорить о себе, — капризно заметил хозяин дома. — Расскажи мне теперь о себе, Гарри, ведь я уже давным-давно не видал тебя и ничего не слышал о тебе. Ты ведь, кажется, отправился в Лондон и поселился там? Мое письмо, по-видимому, не оказало тебе никакой помощи. Как ты поживаешь, чем занимаешься?
Гель решил перехитрить доктора и старого Антония и исподволь подойти к занимавшему его вопросу, поэтому он ответил спокойно:
— Я поступил теперь на сцену, как актер.
Сэр Валентин широко раскрыл глаза от удивления и с ужасом воскликнул:
— Как, ты — актер? Сын своего отца поступил на сцену? Мерриот — и актер! Как низко ты упал, Гарри! Однако и времена же теперь настали. Дворянин — и вдруг актер!
Старый Антоний тоже в ужасе отступил от Геля, подняв глаза к небу, как бы ища там поддержки; доктор смотрел на юношу спокойно, но с видимым любопытством.
— Актер может все же оставаться дворянином, — решительно и твердо заявил Гель:
— Он остается дворянином и, как таковой, помнит услуги, оказанные ему, и готов всегда пожертвовать своей жизнью, только бы отплатить за них тем же. Я приехал сюда, чтобы спасти вас от ареста, который угрожает вам, сэр Валентин. Офицер, посланный сюда с этой целью, может прибыть в ваш дом каждую секунду. И, как дворянин, — продолжал Гель, обнажая шпагу, — я приказываю присутствующим здесь доктору и вашему старому слуге не мешать мне и сделать с своей стороны все возможное, чтобы помочь вам бежать, пока еще есть время.
