Джин Юинг - Цветы подо льдом
Ее синие, как колокольчики, глаза снова расширились.
– Никогда!
– Ну, ну... Это уже едва не случилось. Не станете же вы отрицать, что сами этого хотели?
Тут уж Кэтриона не на шутку возмутилась.
– Я требую, – сердито сказала она, – чтобы вы предоставили мне отдельную комнату!
Доминик упрямо не двигался с места. Он представлял, что сейчас испытывает эта женщина, и ликовал в душе. Сомнений нет – ребенка родила она!
– Слуги ушли спать. Для нас приготовлена только одна спальня, и мы разделим ее.
– Как вы можете настаивать после всего, что я вам сказала?
Доминик снова ощутил шевеление в брюках. Жестокое желание. После ее недавнего пылкого ответа на ласку он был уверен, что она не откажется.
– Когда мы договаривались, вы согласились доверить мне все приготовления. Я не думаю, что кто-то из нас проведет эту ночь в одиночестве.
Кэтриона независимо вскинула подбородок:
– Желаете вы того или нет, я буду спать отдельно.
Ему страстно захотелось погладить ее пальцы и поцеловать ладони.
– Нет нужды томить себя дольше. Клянусь Богом, я показал вам еще так мало! Позвольте мне возместить этот недостаток.
– О Боже! – Она с силой опустила руки. – Перестаньте же наконец! Вы и так чуть не соблазнили меня. Я считаю вас красивым мужчиной, но не буду спать с вами. Это все, и вам должно быть этого достаточно!
– Хорошо. – Доминик кивнул. Его плоть содрогалась от возбуждения. – Ваше тело станет храмом для моего поклонения. Отдайтесь мне как вам нравится – я полностью принимаю любые ваши условия.
– Нет!
Надо же! Того и гляди он преклонит колени! Но пожалуй, она права: ему вовсе не следует усугублять раны женщины, которую любил Калем Макноррин. Лучше он ее излечит, и если это не произойдет в его постели, то хотя бы за ее пределами.
Доминик засмеялся.
– Дело сделано, Кэтриона, – обратного хода нет ни для вас, ни для меня. Игра еще только предстоит, и комната у нас будет одна. Вы пойдете добровольно, или мне отнести вас? Можете не сомневаться, я сделаю это...
Кэтриона неуверенно посмотрела на него.
– На комнату согласна, но вы не сможете заставить меня разделить с вами постель.
Доминик знал, что ухмыляется слишком уж откровенно: возможно, что-то стало с его головой от паров бренди. Его плоть – та часть, которая не могла понять тонких сомнений души, – продолжала бунтовать.
– Конечно, я не стану вас заставлять, ради Бога, не волнуйтесь. Пойдемте наверх и уснем спокойно. А если вы не способны видеть во всем этом забавную сторону, то мне вас просто жаль.
Кэтриона быстро отвела глаза и кивнула, а затем, к его величайшему удивлению, улыбнулась. Неимоверная напряженность, сковывавшая ее лицо, внезапно исчезла, и оно засияло, как распустившийся на солнце цветок.
– Ладно уж, – сказала она, – ваша взяла. Но мы еще посмотрим, кто будет смеяться утром.
Глава 5
Он стал зажигать поочередно все канделябры; тонкая свечка в его руке, пританцовывая, двигалась от каминной полки к изголовью кровати. Пламя осветило шторы из дорогого бархата, красивый умывальник с раковиной из тонкого китайского фарфора, походные бронзовые часы и две картины со спаниелями. Серебристый орнамент ковров прекрасно сочетался с рисунком на обивке кресел и длинной софы. Была ли это та самая комната, где он делил ложе с Генриеттой, откуда та рыдая убежала к своим родителям? Не потому ли он сейчас залил ее таким же ярким светом?
– Зачем так много свечей? – настороженно спросила Кэтриона. – Вы боитесь темноты?
Доминик повернул голову и улыбнулся:
– Нет, что вы. Но, как я думаю, мы оба нуждаемся в свете, так пусть его будет как можно больше: может быть, тогда рассеется вся эта проклятая неопределенность. – Он ослабил узел галстука, потом снял его и отбросил в сторону.
– Я вижу, здесь есть на чем спать двоим. – Кэтриона показала на кушетку.
– Вы, конечно, рассчитываете занять кровать. – Он скинул пиджак и пошел вешать его в шкаф.
– Вовсе нет. Я предпочла бы спать на кушетке, – чопорно сказала Кэтриона.
Доминик насмешливо посмотрел на нее.
– Лишаете меня единственного шанса проявить галантность? Как видно, вам хочется еще больше укрепиться в отрицательном мнении обо мне.
– Просто не хочу лежать в этой постели, будучи с вами в одной комнате. – Кэтриона поежилась.
Доминик стянул через голову рубашку.
– Думаете, я подкрадусь ночью и соблазню вас как Спящую Красавицу? Я мог бы с успехом сделать это и на кушетке, если бы захотел.
На его обнаженной спине перекатывались сильные мышцы, и Кэтриона отвела глаза.
– Занимайте кровать, – сказала она, чувствуя, как в тело пробирается предательское тепло. – Я вообще не лягу.
Доминик хмыкнул:
– Дорогая моя, но так мне еще легче будет вас соблазнить! Я полагаю, мы уже имели тому подтверждение.
– Вы собираетесь полностью раздеваться передо мной? – невольно вырвалось у нее.
– Почему бы и нет? Обычно я сплю нагишом. Отвернитесь, если хотите.
– Не отвернусь! – упрямо сказала Кэтриона. – Пусть это будет на вашей совести, если вам самому не стыдно!
Доминик улыбнулся:
– Поверьте, мне нечего скрывать.
Она будто вросла ногами в сине-серебристый ковер, пока колеблющиеся лучи света ласкали его спину с гладкой кожей и сильные мускулистые предплечья, покрытые кудрявыми волосками. Доминик скинул брюки и повесил их на спинку стула; затем, ставя поочередно ступни на сиденье, снял носки. Когда он наклонился, чтобы аккуратно сложить их, как делают солдаты, белое полотняное белье протянулось вдоль его длинных бедер и плотно прилегло в ягодицам.
Кэтрионой овладела безотчетная паника. Она чувствовала, что у нее кружится голова и сердце стучит все сильнее. На нее навалилась такая слабость, что если бы она вовремя не сдержалась, то дышала бы так громко, будто только что преодолела бегом скалистые пики Бен-Уайвиса.
– Вы думаете, я покраснею и отвернусь? – Она спокойно сложила руки, отчего биение пульса стало ощущаться в ладонях. – Валяйте дальше! Мужское тело – довольно обычная вещь, таких в этом мире миллионы.
– Справедливо замечено. – Доминик, по-прежнему стоя к ней спиной, быстро расстегнул три пуговицы на поясе подштанников. – Это, конечно, не тело женщины. – Он потянулся и зевнул. Исподнее немного приспустилось, и упавшая тень очаровательной драпировкой прикрыла белизну его чресл. – Каждое женское тело уникально: распутник имеет возможность изучать его, и в этом состоит львиная доля удовольствия.
Кэтриона понимала, в чем заключалась ее слабость – он был слишком красив, а она слишком остро это ощущала. К тому же он был развращен и знал, как исследовать женское тело.
