Шанна Кэррол - Долгожданная встреча
Вэнс отвел Карен за полуразрушенный дом, и она снова обняла его и поцеловала. Затем, усевшись на траву, проговорила:
– Расскажи мне о Техасе. Вэнс усмехнулся.
– Что именно ты хочешь узнать?
– Не знаю. Расскажи все.
– Мисс Хэмптон, вам предстоит узнать очень много. Разве вам не известно, что одному человеку не рассказать всего о Техасе? Техас слишком велик, настолько велик, что сотне людей понадобится лет сто, чтобы рассказать о Техасе все.
– Хвастун! Расскажи тогда хоть что-нибудь.
– Слушаюсь, мэм, – кивнул техасец.
Карен с улыбкой наблюдала, как Вэнс потрогал сначала один ус, потом другой. Она уже успела заметить, что он всегда теребит усы, когда задумывается о чем-то.
– Итак, – заговорил наконец Вэнс, – если ты посмотришь на север от нашего ранчо, то увидишь гряду невысоких скал, напоминающих лежащего на спине человека. На закате эти скалы кажутся сиреневыми, и они очень красивые. Как и команчи, мы называем их Спящим Гигантом. Команчи верят, что это и в самом деле живое существо, вернее, один из богов. Индейцы говорят, что когда-нибудь Гигант пробудится, уведет всех белых из Техаса и разрушит их форты и города – вообще все, что белые там понастроили. А потом, в течение пяти лет, жизнь индейцев будет становиться все лучше и лучше. После чего Гигант опять ляжет спать, но он сможет лишь задремать, потому что крики людей и бой их барабанов не дадут ему заснуть крепко. И тогда Гигант решит, что настало время исполнить «последний танец войны». Гигант уничтожит всех людей, кроме команчей, потому что они – избранный народ. Он поведет их в свой вигвам, где все великие люди из туманного прошлого веселятся и курят трубки.
– Замечательно, – улыбнулась Карен; ей показалось, что она действительно увидела краснокожих дикарей и их богов. – А что находится к югу от ранчо?
– Ничего.
– Ничего? – удивилась девушка.
– Ничего, – кивнул Вэнс. – Только прерия – земля, покрытая желтой травой. И трава эта колышется на ветру. Впрочем, есть еще холмы да изредка встречаются мескитовые деревья. И, разумеется, повсюду кактусы, множество кактусов. Но это – к югу и к западу от ранчо, – улыбнулся Вэнс. – А вот восток – совсем другое дело. Мы называем эту местность Гористой стороной. Там множество мескитовых и смолистых деревьев, а также дубов и тополей. На востоке больше воды, а значит, больше зелени. Сан-Антонио как раз на востоке. Тебе понравится в Сан-Антонио, там музыка, танцы, там всегда можно развлечься… А вот о ранчо и об гасиенде я не буду тебе рассказывать – сама увидишь. Ехать туда нам придется по отвесному берегу Хорс-Белли-Крик. Если мы приедем на ранчо часа в четыре, то прямо за ним, на фоне неба, будет четко вырисовываться Столовая гора. Ты сразу поймешь, почему я не захотел тебе рассказывать об этом месте. Более прекрасной картины я в жизни не видел.
Несколько минут оба молчали. Тишину нарушало лишь жужжание пчел.
– Ты все так замечательно описал, – наконец заговорила Карен. – Мне кажется, я сама все это видела. Скажи, Вэнс… а когда ты поедешь домой?
Положив руки на плечи девушки, Пакстон привлек ее к себе. Заглянув ей в глаза, тихо проговорил:
– Все зависит только от тебя, Карен.
У нее перехватило дыхание. Она едва не расплакалась от счастья. И все же спросила:
– Что вы хотите этим сказать, мистер Пакстон?
– Неужто я неясно выразился? – изумился Вэнс. – Все очень просто: без тебя я не покину Вашингтон. – Он заключил ее в объятия, и Карен почувствовала жар его тела.
«Когда любовь зовет, спеши за ней – она не станет ждать», – вспомнились ей строчки из сонета ее друга Габриеля. «Как это верно, как поразительно верно, – думала Карен. – Да, надо спешить… Быстрее, быстрее…»
– Тогда нам надо поскорее что-нибудь придумать, любимый, – улыбнулась девушка.
Минуту спустя она уже бежала к дому.
Мать ждала ее у дверей гостиной.
– Карен, – сказала она, строго глядя на дочь, – могу я поговорить с тобой?
Несколько мгновений мать и дочь молча смотрели друг на друга. Затем прошли в гостиную, и Ианта, усевшись на стул, приложила к глазам платочек, который держала в руке, – дочь должна была видеть, что мать страдает из-за нее.
– Здравствуй, мама, – с рассеянным видом проговорила девушка; она пыталась представить, что в эти минуты делает Вэнс.
– Садись, пожалуйста.
Карен села. «Может, он готовится к нашему отъезду? К нашему отъезду…»
– …И это было просто чудовищно!.. Покинуть всех, не сказав никому ни слова. Вечер устраивался– в твою честь… Альфред ушел, хлопнув дверью, и я не могу винить его за это.
– Прости, мама, – пробормотала Карен, внезапно сообразив, что часть обвинительной речи матери она прослушала. – Мне очень жаль, что я заставила тебя волноваться.
Мать просияла: она уверовала в быструю победу.
– Итак, Карен, – проговорила Ианта уже совсем другим тоном, – твой отец беседовал сегодня с Альфредом и его отцом. Он прислал записку, в которой говорится, что тебе нет необходимости ехать в Вашингтон – достаточно будет письма.
– Какого письма?
– Разумеется, письма Альфреду. Ты напишешь, что извиняешься перед ним, что внезапно почувствовала недомогание. Повторишь все, что уже сказал ему отец, и попросишь продолжить приготовления к свадьбе.
Карен судорожно сглотнула.
– Я не стану писать ничего подобного, мама. По-твоему, я должна лицемерить, чтобы он надулся от важности, как индюк? Нет, этого не будет. Если он захочет нанести нам визит, я извинюсь перед ним за то, что заставила его ждать. И еще объясню, почему не могу выйти за него замуж, – добавила Карен, уже готовая к очередному взрыву матери. Ианта побледнела, руки ее дрожали.
– Я полагала, вы с отцом решили…
– Да, мама, мы с ним говорили. Только папа не понял, что именно мы решили, потому что у него, как и всегда, не было времени выслушать меня. Я сказала ему, что выхожу замуж, но не за Альфреда.
Ианта усмехнулась:
– Надеюсь, ты не собираешься снова встречаться со своим поэтом, с этим безмозглым французом? Я думала, что француз – всего лишь романтическое увлечение…
Карен вскочила на ноги, глаза ее пылали.
– Мама, у меня не было никакого романтического увлечения Габриелем! Мы были просто друзьями, вот и все. Если бы ты хоть раз меня выслушала, то поняла бы это.
– Не кричи, я прекрасно тебя слышу, – сказала Ианта. Она уже не прикладывала к глазам платочек – теперь перед Карен была совсем другая женщина. – Я прекрасно знаю, что романтических отношений у вас не было, – продолжала мать. Поднявшись со стула, она принялась расхаживать по комнате. – И, кроме того, знаю, что моя дочь – уже не маленькая девочка, а взрослая женщина, которая, как и всякая женщина, знает, что ей нужно и чего она хочет. И все же… Если ты хочешь, чтобы к тебе относились как к взрослой женщине, то оставь свои детские забавы и вспомни об обязанностях перед обществом и в первую очередь перед родителями. – Ианта, до этого расхаживавшая по комнате, остановилась у чайного столика и принялась поправлять цветы в вазе. – Вообще-то, – она попыталась улыбнуться, – нет ничего необычного в том, что пылкая молодая женщина позволила себе… невинное увлечение, но…
