Джери Уэстерсон - Вуаль лжи
— Я ничего плохого ему не делал, мастер Криспин, Просто… — Адам в отчаянии всплеснул руками и нетвердым шагом переместился в темный угол передней, откуда бросил взгляд на Джека. — Просто ему не следовало на ней жениться, вот и все, — шепотом закончил он.
— А я-то полагал, ты ничего, кроме обожания, к ней не испытываешь.
— Да! И это правда! Я…
«Э, да ведь он в нее влюблен…» Криспин нахмурился.
— Плохо дело, Бектон. Она тебе не пара. Слишком высоко-то не замахивайся.
Адам издал неприятный смешок.
— Слишком высоко? Шутить изволите? Это она-то — слишком высоко?!
Криспин шагнул ближе, положив ладонь на рукоять кинжала.
— Ты говори, да не заговаривайся, Бектон.
— Это еще надо посмотреть, кто из нас заговаривается, — огрызнулся тот. — Филиппа Уолкот была горничной хозяина, пока он на ней не женился три года тому назад. Она ничем не выше ни меня, ни вас.
Глава 4
Криспин потерял дар речи и позабыл про все свои вопросы.
Адам расхохотался:
— Что, прикусили язык?
Вне себя от ярости, Криспин размахнулся, и его кулак познакомился с мясистой щекой Адама. Слугу отшвырнуло к стене, он стал медленно оседать, но потом встряхнул головой и выпрямился, покачиваясь.
Криспин не мог сообразить, что делать дальше. Внутри все будто онемело, и он не понимал почему. Знать не хотел.
Не говоря ни слова, он развернулся и пошел прочь, потирая ноющие костяшки.
Джек припустил следом, семеня ногами, чтобы не отстать.
— Отличный удар, хозяин! Бац — и все! Пусть знает свое место! — Мальчишка несколько раз повторил выпад, подражая Криспину. — Хозяин! Эй, хозяин! Вы узнали, что хотели?
Криспин насупился и ничего не ответил. В голове эхом звучали слова Адама: «Филиппа Уолкот была горничной…»
Он слепо мерил шагами серую мостовую от Флитской канавы до Гаттэр-лейн, не обращая внимания ни на Джека, ни на обстановку кругом. Даже распахнув дверь «Кабаньего клыка» и усевшись в любимом углу, он не вышел из глубокой задумчивости. Криспин просто сидел на лавке, уставившись на изрезанную ножами столешницу, и поэтому вздрогнул, когда Элеонора со стуком поставила перед ним кружку с вином.
— Криспин.
Она бросила взгляд на Джека, который умильно улыбнулся в надежде на свою кружку вина, но, как обычно, оставила его без внимания. Элеонора опустила кожаный кувшин на стол и села с противоположной стороны. Белый, опрятный головной платок, повязанный умелыми руками, позволял рассмотреть лишь карие глаза, светлые брови, щеки да упрямый нос, слегка покрасневший от холода.
— Что вас гложет? Вы витаете где-то далеко-далеко.
— В самом деле?
Он взял кружку обеими руками и сделал большой глоток.
Элеонора и ее муж Гилберт всегда участливо выслушивали рассказы Криспина. Но что сказать сейчас? Да и почему услышанная от Адама новость так его задела? Как могла эта Уолкот, с которой он был почти незнаком, хоть, что-то для него значить?
И тем не менее…
Криспин потер лоб, причесал густые, жесткие волосы. Бросил взгляд на Джека.
— Говорить тут не о чем, — буркнул Криспин.
— О! Бьюсь об заклад, дело в женщине!
— Почему вы всегда думаете, что обязательно должна быть замешана какая-то женщина?
— Потому что только женщина способна вызвать такой меланхолический вид.
Криспин обмяк и принялся вертеть в руках кружку.
— Считайте себе что хотите.
— Криспин, — промолвила она самым умиротворяющим тоном. — Разве я когда-нибудь позволяла вам в одиночестве думать ваши горькие думы? Ну же, рассказывайте. Вы сами знаете, что от этого станет лучше.
— Никогда мне от этого не становилось лучше! Только вам.
Элеонора подалась вперед, показывая внушительную грудь.
— Мы ведь так за вас беспокоимся, Криспин. Слава Богу, у нас есть Джек Такер, — сказала она, похлопывая мальчишку по запястью. Тот мрачно улыбнулся и спрятал руку подальше. — Хоть кто-то за вами присматривает, но мне бы хотелось, чтобы это была супруга.
— Опять вы за свое… Женщина, в который раз повторяю: если меня не прекратят мучить этой ерундой, я найду себе другое место столоваться.
— На всей Гаттэр-лейн нет другой такой таверны, где бы вам верили в долг месяц за месяцем, и вы это знаете. И вообще, мы с Гилбертом теперь ваша единственная семья. Вот почему я и завожу такие разговоры время от времени.
— Скорее, раз за разом… — пробурчал он в кружку, обтер рот тыльной стороной ладони и плеснул себе вина. Рубиновая жидкость заколыхалась зыбкими волнами. — Дело в том… — Криспин покачал головой, удивляясь умению Элеоноры вытаскивать из него слова. Именно что раз за разом. — В общем, я ее даже не знаю. Почти. — Мысли о Филиппе бились пойманной птичкой. — Она мне совершенно не подходит. Но… пленяет…
— Она заказчица?
— Вроде того… или нет. Может быть. — Он невесело хмыкнул. — Не знаю.
— Я рада, что все выяснилось.
— Элеонора, здесь и обсуждать нечего. Пустое место.
— Отчего же вы горюете?
— Ничего я не горюю!
Вперед вылез Джек.
— На нее следует взглянуть разок, и тогда все станет ясно, — заявил он и поежился под обжигающим взглядом Криспина. Мальчишка развел руками, оправдываясь. — Ей-богу! Там есть на что посмотреть.
— Ты-то где ее видел? — свел брови Криспин.
— А на рынке. — Джек присвистнул и подмигнул Элеоноре. — Мистрис Филиппа Уолкот. Молодая и красивая.
Криспин побуравил паренька взглядом, затем вздохнул, извлек миниатюру из кошеля и передал его трактирщице.
— О-о, Криспин… Какая пригожая… И большое сходство с портретом?
— Да.
— А где вы его взяли?
— У ее мужа.
Ошеломленная, Элеонора медленно положила портрет на стол.
— Криспин Гест!
— Нет-нет, видит Бог, здесь не то, что вы думаете! Как такое могло прийти вам в голову? Ее муж мертв. Его убили прошлой ночью.
Трактирщица перекрестилась и вернула миниатюру с таким видом, словно это был сам мертвец.
— Спаси и сохрани! Криспин! Но это не… вы?
Возмущенный вид Криспина успокоил ее, хотя и ненадолго.
— Что ж, разве можно обижаться на женщину, которая только что потеряла мужа, если она отказывается смотреть в вашу сторону, — сказала она.
— Да не в этом дело. — Он протяжно и горько вздохнул. — Какая, впрочем, разница… — Криспин на секунду взял миниатюру в руку, затем кинул ее на стол. Портрет упал изображением вверх. Нарисованное лицо Филиппы безмятежно уставилось в потолок. — В конце концов, она всего лишь служанка.
— Служанка? Никто не рисует портретов прислуги.
