Лаура Кинсейл - Цветы из бури
— О, ты должен пойти и позвать моего кузена. Конечно, я не желаю доставлять тебе беспокойство.
— Я не могу, мисс. Через минуту я должен отвести больного в отдельную комнату для наказания. Вы обязаны покинуть коридор.
— Ты должен был отвести его туда, если он не успокоится до полудня. Правильно? — Мэдди кивнула в сторону двери. — Видишь, он затих.
Как бы подтверждая ее слова, стали бить часы в холле.
Ларкину, похоже, не понравился такой поворот событий. Мэдди шагнула вперед, и он предупредительно поднял руку.
— Нет, мисс, сделайте одолжение. Не дергайте его больше, пожалуйста! Ах, мисс, будьте столь любезны…
Жерво стоял за дверью. Его руки сжимали железные прутья. Когда герцог увидел ее, его пальцы расслабились, губы зашевелились, как будто он собирался что-то сказать. Потом он вдруг отвесил вежливый поклон и протянул руку между прутьями, как будто бы собирался поздороваться с дамой на светском рауте.
— Нет! — Ларкин шагнул вперед. — Мисс, он может убить вас, удушить, если вы немедленно не отойдете от решетки.
Мэдди хорошо понимала, что это тоже не исключено. В тот момент, когда она застыла в нерешительности, Жерво почувствовал ее страх. Его рука сжалась. Он отвернулся от двери, двигаясь как призрак. Молчаливая фигура замерла на фоне окна. Он стоял и смотрел в сторону.
Мэдди поняла, что проиграла. Голос Ларкина был голосом холодного рассудка, голосом зла, который возражал ей и призывал ее выступить против своей собственной Правды. Первое испытание — и она споткнулась.
Какое-то время Мэдди смотрела на Жерво, а потом повернулась к Ларкину.
— Пожалуйста, пойди и попроси моего кузена прийти сюда. Ты должен сказать ему, что мне необходимо поговорить с ним.
Санитар пытливо смотрел на нее.
— Не знаю, что вы хотите, мисс, но я не собираюсь уходить отсюда и позволять вам делать что-либо глупое.
— Я просто побуду здесь, — сказала она. — Обещаю тебе, больше ничего делать не буду.
— А что, если он опять подымет шум. Сейчас-то он тихенький, но вы можете раздразнить его.
— Жерво. — Мэдди подошла к двери и сквозь прутья протянула руку, несмотря на неистовые протесты Ларкина. — Если я останусь здесь, это разозлит тебя?
Он, обернувшись, посмотрел на нее.
— Последствия на вашей совести, мисс! — предупредил Ларкин. — На вашей совести! После того что он учудил вчера…
Жерво подарил этому человеку взгляд крайнего презрения. Задержав несколько секунд взгляд на Мэдди, он отвернулся к стене.
Это было сильнее, чем пощечина. Мэдди опустила руку.
— Пожалуйста, иди и позови моего кузена, — твердо сказала она Ларкину.
— А вы точно не будете ничего делать, пока я не приду?
Мэдди присела.
— Не буду.
— Не могу верить вам, — пробормотал санитар, тряхнул головой и исчез за углом. Воцарилась тишина. Жерво продолжал смотреть в окно.
— Хам, — неожиданно произнес он, и посмотрел через плечо на Мэдди, приподняв одну бровь как бы демонстрируя вызов.
— Да, — сказала она, энергично кивая. — Самый настоящий хам.
Он скрестил руки на груди и оперся плечом об оконную решетку. Бледный кавалер-заключенный, молчаливо стоящий в своей камере. Медленная улыбка искривила его рот.
Если он сумасшедший, нельзя доверять ему. Вчера он также прислонился головой к решетке и смотрел на нее, стоя в очень благородной позе, а через мгновение прижал бритву к ее горлу.
— Будь осторожнее, — нашептывал ей разум. — Он силен, он пугающе силен. Он психически нездоров.
Мэдди посмотрела на Жерво.
— Хам, — повторила она задумчиво.
— Хам, — сказал он с явным облегчением. Мэдди сложила руки.
— Получается, что у нас единое мнение по этому поводу?
Он ничего не сказал, но посмотрел на нее через железную решетку со светской иронической улыбкой.
— Полагаю, об этом даже речи быть не может, — возмутился кузен Эдвардс, обращаясь к Мэдди. — Ты же в этом совершенно не разбираешься, ничего не понимаешь. Ты не можешь быть личным санитаром при герцоге. Это полный абсурд. Подумай о той опасности, которой ты подвергаешься, кузина Мэдди! Нельзя забыть вчерашний инцидент.
— Я не забыла. И верю…
— Да, очень хорошо, я понимаю… Но здесь не собрание квакеров, моя дорогая. Это сумасшедший дом.
Она грустно взглянула на него.
— А разве Бога нет в этом доме?
Ларкин хмыкнул. Кузен Эдвардс слегка покраснел и строго взглянул на санитара.
— Разумеется, Бог здесь.
— Меня благословил Господь! — повторила Мэдди уверенным тоном.
Кузен Эдвардс поджал губы.
— Я не подумал, что у тебя такие намерения, но если ты действительно хочешь работать с пациентами, я могу назначить тебя в помощь акушерке в дневную смену.
— При других обстоятельствах я с радостью согласилась бы стать помощницей акушерки, — ответила Мэдди, — но я должна поддержать Жерво.
Доктор покраснел.
— Я поражен, что тебе вообще пришла в голову подобная мысль, кузина Мэдди.
— Я исполняла обязанности сиделки большую часть своей жизни. У меня есть опыт обращения с больными. — Мэдди продолжала говорить тихим голосом. — Мое решение согласовано с герцогом.
— Ну… ну… — кузен Эдвардс покачал головой и улыбнулся. — Как вам могла прийти в голову такая фантазия?
— В затворничестве, — просто ответила она. — Там я узнала, что есть Свет и Правда.
— Я сам вам расскажу о свете и правде, мисс, — воскликнул Ларкин. — Когда он сломает вам шею, вы все поймете!
— Он не причинит мне вреда, — ответила Мэдди.
— Вы ничего не понимаете, мисс! Он регулярно впадает в буйство; как-то раз он чуть не оторвал мне руку, а ведь я — крупный парень, как видите. А вас он в секунду уничтожит.
— И все же, — возразила Мэдди, — когда герцог увидит, что я пришла поговорить с ним, он будет вести себя тихо. Ларкин нахмурился.
— Ничего подобного, вы не знаете его, мисс. Вы здесь всего лишь один день. К этому маньяку нельзя поворачиваться спиной!
— К сожалению, это правда, кузина Мэдди. Тебя, должно быть, ввели в заблуждение проблески рассудка у пациента. При его диагнозе это возможно. Мы стараемся поощрять разумное и цивилизованное поведение, но горькая правда заключается в том, что герцог не в том состоянии, когда ему можно доверять или рассматривать его как разумное человеческое существо.
Опыт собрания научил Мэдди разумно и тонко вести спор. В глаза ошибающегося нужно смотреть твердо и уверенно. Сейчас она смотрела на кузена Эдвардса, не мигая.
— Это значит… — Он откашлялся. — Нет, я неверно выразился. Конечно, он человек, создание Божье, как и все мы. Но я отвечаю за ваше благополучие.
— Вы также отвечаете и за его благополучие.
