Элизабет Торнтон - Шотландские тайны
Хотя на следующий день было воскресенье, Кейтлин поднялась с постели ни свет ни заря. К великому своему изумлению, девушка отлично выспалась этой ночью. Правда, ягодицы у Кейтлин все еще побаливали, но лишь тогда, когда она садилась. И потому она всей душой надеялась, что молебен сегодня будет таким же долгим, как обычно. В храме в Крати прихожане всегда молились стоя.
Кейтлин облачилась в свою самую лучшую праздничную одежду. Юбка, которую выбрала девушка, была простой, темной и практичной, без всяких претензий на моду и элегантность. Крепкие башмаки из прочной кожи были созданы для долгой ходьбы, за что Кейтлин их и ценила. До храма нужно было идти пешком добрых три мили; однако лишь немощным старикам и мелкопоместным дворянам разрешалось приезжать на воскресную службу в своих двуколках или в каретах. Всех остальных священник мог сурово отчитать за такое прегрешение.
Утром Кейтлин явно повеселела. Улыбаясь, она представляла себе, как Рендал в этот миг садится завтракать. Интересно, что он надел на себя? Ее воображение разыгралось; девушка так и видела сиятельного лорда, завернувшегося в изъеденное молью шерстяное одеяло или же облаченного в скверно сидящее платье, одолженное у лакея… А может, у одного из кучеров? Да, это вам не панталоны в обтяжку, безукоризненно пошитые лучшим лондонским портным! Это вам не изящные жилеты, в которых привык щеголять лорд Рендал! Кейтлин очень сомневалась, что этот франт покажется сегодня в храме. Скорее всего, его светлость будет мрачно сидеть в своем доме и задаваться вопросом, что же могло случиться с его управляющим. А Серль отправился охотиться на диких гусей. Вот уж кто точно был премерзким человеком!
Кейтлин что-то бормотала себе под нос, когда заплетала косу, и тихонько напевала, хлопоча по хозяйству. По воскресеньям дел было немного, ибо господь повелел в этот день отдыхать. Нельзя было готовить еду, заниматься уборкой в доме, работать в поле и в саду. Соблюдался этот обычай очень строго, что вполне устраивало Кейтлин.
Позавтракав тремя кусками домашнего хлеба с вареньем и запив их двумя чашками гленшилского молока, девушка подбросила в очаг дров и, прежде чем отправиться в путь, в последний раз оглядела свой домик. В жилище этом не было даже намека на роскошь, если не считать пестрых ковриков, которые лежали на полу из каменных плит и очень оживляли спартанскую обстановку комнат. Кейтлин с матерью коротали долгие зимние вечера, мастеря эти коврики из кусков старых пледов. На стенах не было ни картин, ни других украшений. Комнатки были аккуратными, чистенькими и дышали домашним уютом, а за дверями кладовки столь же аккуратно стояли банки с вареньем, джемами, желе, овсяными пудингами, фруктовыми и овощными приправами, а также небольшие бочонки с домашними соленьями и копченьями. В подвале у Кейтлин хранились заготовленные на зиму яблоки, собранные с ее собственной яблони, и каменные ступы, полные муки и овса; лежали тут и овощи, выращенные в своем огороде. В этом году был хороший урожай.
Во дворике, у боковой стены дома, высилась груда торфа, прикрытая от непогоды парусиной. В пристройке с односкатной крышей благоухало свежескошенное сено и стояла бочка с овсом для лошадки Кейтлин. Вода из бегущего с гор Ручейка наполняла поилки.
Конечно, одинокой женщине было не под силу устроить все это самой. Кейтлин чувствовала себя обязанной деду за его заботу о ней. А девушке вовсе не хотелось считать себя его должницей. Иногда она мечтала больше походить на свою мать. Мораг Рендал скорее умерла бы с голоду, чем взяла бы кусок хлеба у отца, который некогда выгнал ее из дома. И бывали дни, когда матери и дочери действительно грозила голодная смерть.
После кончины Мораг старик Гленшил подал официальное прошение в суд, чтобы тот на законных основаниях назначил его опекуном Кейтлин. Однако Кейтлин взбунтовалась, решительно отказалась повиноваться деду и повела себя вызывающе — сбежала в Абердин. У нее не было собственных денег, и ее не обучили никакому ремеслу. Поэтому она вынуждена была пойти в услужение. Ее взяли в дом богатого рыботорговца — и тут Кейтлин шпыняли и гоняли все кому не лень, начиная с дворецкого, человека с суровым лицом и замашками тирана, и кончая круглолицыми толстощекими кухарками. От зари до зари Кейтлин только тем и занималась, что таскала ведра с углем и выносила ночные горшки. К тому времени, как люди старика Гленшила отыскали ее и силой привезли обратно в дисайдский Хайленд, дерзости в Кейтлин слегка поуменьшилось, а буйный нрав несколько смягчился. Да и гордые замашки Абердин из нее повыбил. И дело было вовсе не в том, что ей пришлось заниматься там тяжелой и грязной работой. Кейтлин страдала вдали от родных мест, тосковала по видам и запахам Хайленда; особенно ей не хватало в Абердине величественных и пугающих горных хребтов на горизонте.
И все-таки Гленшилу не удалось настоять на своем. Кейтлин кое-чему научилась в Абердине — узнала, например, что шотландские законы на ее стороне. Девушка могла сама выбрать себе опекуна, при том условии, что ей удастся найти человека, который согласится взвалить на себя эту обузу. Испугавшись, что Кейтлин и впрямь отыщет какого-нибудь доброхота, Гленшил пошел на некоторые уступки. Он позволил внучке и дальше жить в материнском доме. Однако Кейтлин обязана была каждый день проводить по нескольку часов с дедом, дабы не забывать, что она — член его семьи. Впрочем, теперь, когда Кейтлин стала совершеннолетней, требования деда уже не имели никакого значения. Она могла делать все, что ей заблагорассудится. Но Кейтлин по-прежнему бывала в дедовом доме, говоря себе, что поступает так исключительно в силу привычки.
На паперти девушка рассталась со своей собакой. Бокейн, как всегда, уселась возле каменной ограды, а Кейтлин вошла в храм. Постоянные места ее семьи, отгороженные от других скамей, находились перед алтарем, напротив деревянных кресел, отведенных для семейства лорда Рендала; Гленшилов и Рендалов разделяла в храме кафедра проповедника. Даже здесь, в обители божьей, сразу было ясно, какие люди богаче и знатнее всех в этой долине. Однажды Кейтлин с матерью пришли помолиться и смиренно встали у самого входа, укрывшись за одной из колонн. Но больше они этого не делали. Старик Гленшил все равно быстро положил бы этому конец.
Проходя мимо тихих рядов молящихся людей и видя их торжественные лица, Кейтлин в невольном изумлении потрясла головой. По воскресным дням, нарядившись в свои лучшие праздничные одежды, все обитатели здешних мест, включая и саму Кейтлин, казались такими набожными, такими благообразными… Можно было подумать, что они скорее умрут, чем нарушат одну из заповедей Господних. «Не убей», «не укради…». Но назавтра об этом будет забыто, да так прочно, словно никто никогда и не слышал о Христе. В Шотландии, в Хайленде многие семьи враждовали столетиями, и кровная месть была тут самым обычным делом.
