Виктория Холт - Битва королев
Она верила, что он остался таким же обаятельным, как прежде, может быть, лишь утратил некую наивную восторженность… Он, конечно, познал мир и трюки, которые проделывают женщины с мужчинами. Тогда зачем ему в постели неопытная девственница, если он созрел для настоящих любовных утех?
Солидная дама, находящаяся в услужении, с робостью приблизилась к ней.
– Я хочу вас порадовать, мадам, тем, что наш хозяин просто очарован вашей милейшей дочуркой. Они почти не расстаются, и мы все счастливы видеть такое единение душ.
«Дура!» Изабелла едва удержалась, чтобы не шлепнуть седовласую даму по щеке.
– Неужели? – процедила она со змеиной ласковостью. – Граф, вероятно, проявляет обычную галантность к юной девице.
– О нет! Он ею действительно очарован и все время вспоминает, что она ваша копия.
– Оставьте меня одну! – потребовала Изабелла.
Она осталась стоять в одиночестве посреди огромного холла.
Какие мысли одолевали ее? Сначала мрачные, потом яростные. Она скинет с него тогу святоши-крестоносца, она прижмется к его телу своим гибким телом, она заставит его забыть, что обменяла его любовь на корону Англии, не принесшую ей ничего, кроме позорных услад в постели с извергом-мужем и сомнительной славы.
Они вошли в холл – он и маленькая Джон рядом с ним.
Изабелла вдруг расхохоталась, и эхо этого странного смеха, отраженного от каменных стен, вернулось к ней.
– Ты хоть помнишь меня? – спросила она.
Хьюго споткнулся – это была хорошая или плохая примета – Изабелла не помнила.
– Как же не помнить тебя? – Его голос сорвался, и она посочувствовала ему.
– Столько лет прошло… Хьюго, не так ли?
– Ты стала еще красивее…
Она торжествовала. Ее путешествие во Францию не оказалось бесполезным.
– А как тебе понравилась моя дочурка?
– Она все больше становится похожей на тебя… с каждым днем.
Изабелла властной рукой притянула дочь к себе.
– Мы так долго ждали этой встречи!
– Я бы поторопился, если б знал… – Хьюго не смог закончить фразу.
Изабелла спиной чувствовала, как пронзают ее взгляды столпившихся позади нее в холле слуг. Некоторые из них были уже достаточно стары, чтобы помнить ее еще молодой, невинной девушкой.
Хьюго тоже ощутил неловкость.
– Вероятно, вы погостите у нас некоторое время, мадам?
Она молча поклонилась в знак благодарности за приглашение.
Хьюго поспешил наверх, в свои покои, чтобы смыть с охотничьего костюма брызги грязи и переодеться, а точнее, понять, на каком свете он находится.
Джоанна также молча поднялась в свою спальню. Служанка, сопровождающая ее, прошептала:
– Граф так обрадовался встрече с королевой Изабеллой!
– Они давние друзья, – спокойно заявила девочка.
За вечерней трапезой мать сидела рядом с Хьюго, Джоанна на своем обычном месте напротив.
Мать и Лузиньян болтали без умолку. Они совсем забыли, что существует и Джоанна. Но девочка не злилась. Раз так родственники дружат между собой, то это и к лучшему.
…Хьюго уловил, что кто-то скребется в его дверь. Он догадался, что это Изабелла, и впустил ее в спальню.
– Нам есть что рассказать о себе – и мне, и тебе. Но без свидетелей.
Спальня хозяина замка – самая подходящая исповедальня, – считала Изабелла.
Он отступал все ближе к кровати, а она наступала. В конце концов они уселись рядышком в ночном облачении – как два влюбленных голубка.
Хьюго взял ее руки в свои, согрел их и произнес:
– Неужели, Изабелла, ты здесь, рядом со мною?
– Я не призрак. Можешь убедиться.
Он, будучи благороднейшим из благородных рыцарей, не стал тискать ее напрягшиеся в вожделении груди. Он поверил ей на слово.
– Значит, он…
«Он» – означало для него проклятое имя короля Джона.
– Он мертв?
– Мертв, погребен и забыт. Сколько я выстрадала от него!
– Чудовище!
– Но у меня не было выбора. Мои родители плясали от счастья, узнав, что мне наденут на голову эту злосчастную корону.
– Но ты же… ты предала меня… Я помню твою улыбку.
– Да! Когда тебя везли в цепях, на грязной телеге. Но эта моя улыбка означала, что я издеваюсь над коронованным палачом, и давала тебе надежду, что ты будешь жив и мы встретимся вновь! Как я его ненавидела – своего супруга! Моя ненависть подействовала на него больше, чем чье-либо колдовство. Но ты… – тут она помедлила, не решаясь произнести самое для него страшное, – …ты все-таки изменил мне, полюбив мою дочь.
– Я полюбил ее как твое отражение – в зеркале или в струе лесного ручья.
– Не надо красивых слов!
– Клянусь тебе, ты единственная женщина из всех женщин, кого я могу полюбить.
– Тогда поцелуй меня!
О, как она к этому готовилась! К поцелую через многие годы разлуки, к поцелую совершеннейшего из мужчин и совершеннейшей из женщин.
– …А теперь скажи… – потребовала она, отдышавшись от поцелуя, – я тебе нужна?
– Нужна… и будешь постоянно нужна, начиная с этого мгновения.
– Но чтобы слуги ничего не заподозрили…
– К черту слуг!
– Не говори так. Они правят нами, а не мы ими. Я многому научилась, будучи замужем за злодеем, когда соглядатаи толпились за моей спиной и нашептывали королю про меня Бог весть что…
– Значит, ты настаиваешь, чтобы я не верил слугам!
– Не верь никому, если хочешь сохранить свое доброе имя.
– А твое?
– Мое доброе имя? Смешно… Какая репутация у меня после многих лет брака с чудовищем, воплощением зла и разврата? Только злодейки и такой же развратницы. Мне нечего защищать и не о чем беспокоиться.
– Я защищу твою честь мечом, если кто-то посмеет злословить…
– О мой возлюбленный Хьюго! Ты не переменился… А я уж боялась, что ты стал другим. Поверь одному – я не изменяла тебе… даже в постели с этим извергом. В минуты страсти я воображала, что это ты со мною… и так были зачаты мои дети.
Он был потрясен ее признанием.
– Это правда?
– Клянусь, хотя этим вдвойне беру грех на душу. Я здесь, Хьюго, только ради тебя. Иначе я была бы неизвестно где, вернее всего, уже на том свете.
– Я обручен с твоей дочерью… – Голос Хьюго прозвучал будто бы из склепа.
– Я знаю… и знаю то, что, если ты уже не любишь меня, я накину на лицо до конца дней своих траурную вуаль и спрячусь в монастыре, скорее всего в Фонтерволте, где нашли успокоение многие мятежные души. И там иногда меж молитвами вспомню о нашем проклятом прошлом.
– Ты… и монахиня! Не могу тебя представить за монастырскими стенами.
Хьюго внезапно рассмеялся, и она вторила ему.
– Ты всегда умела меня рассмешить.
– И сейчас тоже. – Изабелла протерла глаза после слез, выступивших от приступа бурного и неожиданного смеха. – Смешнее всего то, что мы с тобой не настоящие любовники. Сколько б мы ни целовались – ты с сарацинами, а я с чудовищем Джоном, – мы все равно любили друг друга и вроде бы при этом сохраняли невинность. Ты возьмешь меня девушкой, милый Хьюго, если захочешь…
