Вивьен Воган - В сетях обмана и любви
Той ночью, вернувшись к себе, она тоже не могла спать. Она лежала на этой же самой кровати, наслаждаясь сладким восторгом любви – и только для того, чтобы встать на рассвете и обнаружить не любовь, не восторг, а боль и агонию: Рубел Джаррет уехал из города. Ночью, как вор, он украл ее любовь и невинность, а затем покинул Эппл-Спринз, оставив ее опустошенной и лишившейся всех чувств, кроме отчаянья – отчаянья, постепенно переросшего в ненависть. Да, ненависть! И то, как она встретила Джубела, решив, что это Рубел вернулся, – не помня себя от возмущения, схватила двустволку – лишь подтвердило, что она совершенно справедливо считала до вчерашнего дня, что ненавидит всех Джарретов.
До вчерашнего дня. Но вчера вечером поведение Джубела поразило ее. Конечно, она его не прогонит, но никогда и не позволит своему сердцу обмануться вновь.
Ужасно проведя ночь, Молли встала с первыми солнечными лучами, оделась и спустилась в кухню. Шугар уже бодро жарила бекон и пересчитывала яйца. Увидев Молли, она кивнула на пятигалонный бочонок:
– Принесите мне немного муки, мисс.
Молли подозрительно посмотрела на старую негритянку:
– Что это ты делаешь?
Шугар выглядела, как лиса, собирающаяся залезть в курятник, хитроватая улыбка играла на губах.
– Мистер Джаррет велел этим утром как следует накормить малышей, чтобы они не особенно вертелись в церкви.
– Мистер Джаррет велел?..
– Он берет детей с собой в церковь, и вам уже пора одеться, мисс, если вы слышите, что я говорю.
– Мистер Джаррет не должен… – она оборвала фразу, прислушавшись.
Мелодичный свист донесся до ее слуха. Через распахнутую заднюю дверь дома она увидела Джубела. Поддевая ногой камешки на дорожке, как это обычно делали Вилли Джо и Малыш-Сэм, он нес к дому наполненное молоком ведро и насвистывал мелодию, которую нельзя было разобрать из-за относившего ее прочь ветра, но можно было понять, что она радостная, веселая.
Молли вспомнила, как он сказал за ужином, что хорошо, когда во взрослом человеке иногда просыпается маленький ребенок, и улыбка тронула ее губы. Но она отвернулась, прежде чем его настроение передалось ей.
Дверь скрипнула. Она услышала, вот он вошел в холл, вот его ботинки остановились на пороге кухни.
– Доброе утро, Молли! Хорошо спалось?
Она обернулась:
– Я не давала своего согласия идти с вами в церковь.
– Я надеялся, вы за ночь передумаете.
– Я не передумала, и буду вам признательна, если впредь вы не станете усложнять мне жизнь.
Он выдержал ее дерзкий и холодный взгляд.
– Куда поставить молоко? – спросил он Шугар.
Шугар бросила сердитый взгляд на Молли, но ее голос прозвучал сладко, как патока.
– Поставьте на скамейку. Спасибо вам за помощь, хотя, признаться, не вы, а другой человек должен был бы подоить Берту.
Однако, когда Рубел не спеша пошел к плите, чтобы перевернуть на сковороде бекон, Шугар шутливо ударила его по руке:
– Никто не смеет прикасаться к бекону, если я его жарю! – смеясь, выбранила она Рубела. – Налейте себе чашку кофе и посмотрите, не сможете ли вы налить еще одну для мисс.
Рубел подмигнул Шугар:
– Как ты думаешь, мисс всегда встает не с той ноги? – Рубел поймал взгляд Молли, прежде чем она отвела глаза. – Послушай, Шугар, твоя мисс – красавица, неудивительно, если высохшие старые жеманницы города сплетничают о ней. Послушайте, Молли, если вы наденете платье понарядней и поздороваетесь с ними на ступенях церкви, мило улыбнувшись, они либо умрут от зависти, либо сочтут вас ангелом.
– Ни то, ни другое! – огрызнулась Молли, сама наливая себе кофе.
– Вы пробовали?
– Однажды, – это было брошено через плечо, Молли снова повернулась к Рубелу спиной.
– Не забыли о пшеничной муке, мисс? – напомнила Шугар.
Обрадовавшись, что может хоть чем-то занять руки, чтобы скрыть, как они дрожат, Молли подняла крышку стоявшего на полу бочонка.
Однажды, уже после смерти матери, она взяла детей с собой в церковь, и злословие тех, кто привык считать себя добропорядочными христианами, до сих пор стояло у нее в ушах. Она испытывала приступ тошноты, стоило ей подумать, не сходить ли в церковь.
– Еще не закончилась! – крикнула она Шугар. – Немного наберется.
– Ну, несите сюда, мисс, я испеку несколько бисквитов. Поспешите, иначе завтрак будет готов лишь к ужину.
Молли принесла жестяную чашку муки и поставила ее на доску.
– Иди и отдохни, Шугар. Я сама приготовлю завтрак. Ты знаешь, я против, чтобы ты готовила по утрам и в воскресенье.
– Пока вы спали, мисс, мы с мистером Джарретом… кое-что придумали. Это может помочь вам. Сядьте и послушайте, что он скажет.
Рубел усмехнулся строгости тона старой негритянки. Взяв кружку Молли, он подлил ей кофе, поставил на стол и предложил сесть.
– Но вы…
– Я только пытаюсь помочь, Молли. Позвольте объяснить. Шугар говорит, дела в таверне пошли на убыль. Вы не пускаете лесорубов. Но ведь не только лесорубы могут быть посетителями таверны. Шугар, наверное, самый лучший повар в Техасе, и она рассказала мне, что Блек-Хауз во времена вашей бабушки был хорошо известен в округе своею кухней.
– Какое это имеет отношение к церкви?
– Я скажу. Мы возьмем детей в церковь сегодня утром, чистеньких, аккуратных, чтобы показать: за ними хорошо смотрят.
– За ними на самом деле хорошо смотрят!
– Я знаю, знаю, но это должны узнать и дамы Эппл-Спринз. Может быть, придется потратить несколько воскресений, чтобы привлечь к себе внимание… Нужно изменить их отношение! Нужно, чтобы в таверну пошли горожане.
Молли шарахнулась от него, будто он укусил ее, и Рубел замолчал. Он хотел подойти к ней, обнять, успокоить, но не посмел.
– Я пойду с вами, – добавил он. – Хотя меня трудно назвать образцовым прихожанином, я сумею высидеть и двухчасовую проповедь.
Молли искоса взглянула на него.
– Вы думаете, наше появление в церкви рассеет подозрения сплетников насчет распущенных холостяков, столующихся в Блек-Хауз? Вы сошли с ума! Вы же один из… вы…
Слова замерли у нее на губах, Рубел пристально смотрел ей в лицо.
– Нет, – Молли отвернулась, – ничего не выйдет.
– Конечно, нет, если вы не попробуете, – согласился Рубел. – Что касается меня, я буду играть в салочки с Вилли Джо и Малышом-Сэмом за церковной оградой.
– А Линди?
– Она просто козочка, учуявшая овес, не волнуйтесь за нее.
– Не волноваться? Она прошлым вечером чуть ли не вешалась вам на шею в собственном доме, что, вы думаете, она выкинет в церкви?
– Я буду держаться в стороне от нее. Тревис может сопровождать вас с Линди, а я поведу младших братьев позади вас.
