Тия Дивайн - Жажда наслаждений
— Ничего не говори. — Он резко и неожиданно вставил четыре пальца во влажную и горячую расщелину. Он продвигался все глубже, и ее тело сжалось. — Ты ничего не спрячешь от меня. — Он еще плотнее вогнал в нее свои пальцы. — Скажи мне, что хочешь еще. — Он начал медленно поворачивать пальцы внутри ее, заставляя ее стонать от невообразимого удовольствия.
— Еще… — выдохнула она, яростно двигая бедрами. — Заполни меня…
— Мои пальцы недостаточно тебя заполняют? — Он еще раз провернул пальцы в ее влагалище, и она насела на них так глубоко, насколько была способна, вращая бедрами, будто исполняя танец живота.
— Мммм… еще…
— Я дам тебе еще… — Он вытащил из нее пальцы и всунул самый кончик своего толстого любовного клинка между ее половых губ.
Она изогнулась и приготовилась принять в себя всю длину его члена, но он не двигался. Он застыл на самой границе ее тела, давая ей ощутить только ту небольшую часть себя, что уже была в ней.
Она застонала, вращая бедрами, пытаясь глубже насадить себя на его пенис.
— О нет, моя леди, нет. Ты получишь только то, что я дам тебе… — Он немного отодвинулся, и она почувствовала, что головка его бугристого члена вышла из нее. — Вот столько, не больше… — Он вновь вошел в нее, только на длину головки, и волнообразным движением покачал бедрами, чтобы она ощутила всю его мощь и длину, не охваченную ее телом. — Именно столько… — Он вновь вышел из нее, лаская ее половые губы жестким бугристым стволом. — И вот столько… — Снова внутрь вошла только крупная головка. Наружу и внутрь, наружу и внутрь…
— Еще… — прошептала она. — Я хочу большего…
— Для удовлетворения тебе не нужно ни дюйма больше, чем ты сейчас получаешь, моя дорогая. И я буду продолжать так, пока ты не кончишь.
И все: только внутрь и наружу, внутрь и наружу. Внутрь и наружу.
Она не могла больше вынести. Она ощущала всю длину его сильного члена, контролируемую размеренным движением его бедер. Она страстно хотела его целиком, но он не углублялся в нее.
— Дай его мне.
— Тебе недостаточно моей головки, дорогая? — Внутрь и наружу. Только до уздечки. Дюйм стали внутрь и наружу. Жар плоти внутрь и наружу.
Она корчилась на макушке его члена, пытаясь вобрать в себя всю его длину. Он продолжал двигаться с размеренностью поршня. Вперед и назад. Внутрь и наружу.
— Ох-х… — Она почувствовала, как подступает волна жара, медленно подкрадываясь, завиваясь вокруг ее распаленных половых губ и затем разливаясь по всему телу. — Ох! — Ритмичный взрыв разнес ее на тысячу осколков чистого наслаждения.
Он остановился, погруженный в нее всего на один дюйм, крепко обхватив ее бедра руками и удерживая в таком положении.
— Не двигай своим членом, — простонала она.
— Ему и так совсем не плохо.
— Я думала, что мы закончили.
— Мы только начинаем, моя ненасытная, особенно если тебе недостаточно моей головки. — Он двинул бедрами, входя в нее еще на один дюйм. — Русский может подождать.
А я нет.
— Кроме русского есть еще кое-кто, кто тоже не может ждать, — произнесла она.
— Стоит только дать моей даме один дюйм, — он вошел в нее еще немного, — и ей уже нужен еще дюйм. — Он продвигался в глубь нее. — И еще один. — Все глубже и глубже. — Пока она не получит… — он наконец вошел так глубоко, что его лобковые волосы коснулись ее ягодиц, — то, что ей нужно. — Сильным движением он прижал ее к себе, загоняя в нее свой член.
Боже, она такая спелая, жаркая, ненасытная, как течная сучка. И ее никто никогда не трахал. Она была очень тугая и необъезженная. Она облегала его, как горячая мокрая перчатка, доставляя настолько непередаваемые ощущения, что он хотел войти в нее еще глубже.
И каждое движение заставляло ее ловить ртом воздух, как будто она не могла поверить, насколько он был большим и насколько глубоко он мог войти в нее.
А затем тишина. Густая тишина, усиленная их близостью. Он мог бы оставаться в таком положении часами. Днями. Месяцами. Годами.
Он нашел женщину, чей сексуальный аппетит был за гранью возможного.
Он был погружен в нее и не собирался двигаться. А весь мир, все его обязанности и его враги могли катиться ко всем чертям.
Но его член хотел большего. Он хотел двигаться, пульсировать, скользить до самой кульминации… немедленно, сейчас.
Николас резко дернулся и начал неожиданно, неконтролируемо кончать.
— Черт возьми… — Он с усилием оттянул бедра назад. Не сейчас, не сейчас. Он вернул контроль над своим телом, удерживая руками ее ягодицы на самом кончике своего стального члена.
Под контролем.
Она возбужденно умоляла его вернуться обратно, домой.
Восставшая плоть была обуздана…
Николас, как бы пробуя, продвинулся в глубь нее еще немного.
Железный мужчина…
…не может…
— Вот так… — Он резко вошел в нее, прижимаясь лобковыми волосами к изгибу ее ягодиц. — Вот так.
И затем словно поршень… Воттаквоттак-воттаквоттаквоттак… он доводил ее до исступления, жестко, яростно, неумолимо, пока не почувствовал, как она сдалась, содрогнулась, сломалась… колотя кулаками по матрасу в такт оргазму.
Он застыл на грани; одно движение… пауза… вдох… и извергнулся, исторгая нескончаемый поток из бездонного источника своей мощи, пока не иссякнул, выжатый, как лимон, и рухнул на нее…
Какая коварная вещь — наслаждение. Общество отвергает его. Мужчины совершают ради него убийства. Женщины лгут о нем, лгут, потому что обожают его, хотят его, нуждаются в нем.
А ведь стоило только перебороть свой страх, собраться с духом для достижения цели. Почему же она не знала всего раньше? Она бы тогда никогда не вышла замуж за Уильяма; она бы преследовала Питера до полной его капитуляции и наплевала бы на все последствия этого.
Суть мужских фантазий… Теперь она понимала, что в них входит: обнаженное тело, желающее и открытое для всего, что пожелает мужчина…
Женщина — игрушка, удовлетворенный мужчина слишком тяжел, и удовольствие очень мимолетная вещь.
А если она будет слишком активно шевелиться, пытаясь выбраться из-под его тела, то может заново возбудить его.
— А ты очень торопишься уйти, — пробормотал он, еще крепче прижимаясь к ней. — Не лучший комплимент после того, что произошло.
— Я тороплюсь убрать с меня мужчину весом в пятнадцать стоунов[2], — возразила она.
— Понимаю, не совсем джентльменский поступок с моей стороны, но я какое-то время был далек от цивилизованных аспектов полового акта. — Он перекатился на спину, положил руки под голову, позволив Элизабет подняться на колени и прислониться к подушке. Впервые она имела возможность, как следует рассмотреть его и была восхищена его телом, его физической силой, мускулистостью, мощью и одновременно уязвимостью. Обнаженный мужчина, даже настолько великолепно сложенный, как Николас, был беззащитен, словно новорожденное дитя.
