Жорж Санд - Даниелла
Я сообщил все это Даниелле; она одела Винченцу в свое собственное платье, закутала ее, и я посадил ее потом на лошадь к доктору, который не хотел даже слезть с лошади и все время говорил со мною потихоньку, сидя верхом, под сводами казармы, служащей подъездом к замку. Винченца радовалась, как ребенок, своему отъезду, восхищенная надеждой увидеть Париж и умереть для Фелипоне.
— Мы многим рискуем, — сказал мне доктор на ухо. — Потрудитесь взглянуть в сторону Камальдульского монастыря, не заметил ли кто моего приезда?
Когда я исполнил его просьбу, он пожал мне руку и пустился в галоп с опасной спутницей, которую с такой отвагой взял под свое попечение. Изгнанник, голова которого оценена, он подвергал жизнь свою риску для спасения женщины, которую не любил, если только он вообще кого-нибудь любил в своей жизни, проведенной среди легких удовольствий. Этот поступок был признаком человечности, свойственной его характеру, рыцарским делом, совершенным отважно, молодецки, но без хвастовства. Великая душа! Я не скажу типичная в отношении к Италии, где типы так разнообразны; но все же итальянская, в том смысле, что столько же способна к высоким, прекрасным движениям, как и к самым пагубным порывам. Ничего наполовину; все велико, все громадно. Где зло становится мелким проступком, там национальный тип, можно сказать, совершенно изгладился. К несчастью, здесь он огромных размеров. Такой тяжкий ответ дадут Богу те, кто умерщвляют душу поколений и населяют гнусными призраками благословенные страны, где провидение так щедро разлило красоту идей и форм!
Заключение
На этом месте кончается дневник Жана Вальрега. Постоянные занятия, порученные ему работы по части живописи, музыкальные уроки жене, прогулки, необходимые для сохранения здоровья, и частые посещения виллы Таверна, где лорд и леди Б… провели лето — все это отнимало у него столько времени, что ему было трудно писать свой дневник, по данному мне обещанию, и он просил моего разрешения заменить его простыми письмами. Сообщаю читателям все, что узнал я из этих писем о положении Жана Вальрега осенью того же года.
Трагическое происшествие в befana не возбудило подозрений, несмотря на отсутствие Винченцы и неизвестность, куда она скрылась. Фелипоне не искал жены своей. Когда его спрашивали, он отвечал, что он becco, beccone, becco cornuto, и смеялся. Винченца исчезла в одно время с Брюмьером, отъезда которого никто не видал; все думали, что он похитил мызницу, потому что связь его с ней ни для кого не была тайной.
Окружавшие виллу строения продолжали разрушаться и осыпались мало-помалу в ров. Один центральный павильон оставался невредим и украшался фресками и роскошной отделкой. Казино превратилось в веселое, свежее, поэтическое обиталище скромной супружеской четы. Любопытство видеть любящих супругов, приютившихся в развалинах, привлекало иногда и докучных, лишних посетителей, но это любопытство было выражением сочувствия, и кроме того к вечеру всякие посещения прекращались. За обедом и целый вечер молодые супруги оставались одни, среди тихого и величественного уединения, и эти часы были истинным праздником для Вальрега и Даниеллы. Они мечтали о милом малютке, который еще не родился, а пока любили Джанино, одевали его опрятно и учили грамоте.
Фелипоне, по-видимому, был спокоен, как прежде. Он продолжал заниматься своими делами, содержал свою мызу и свою молочню еще лучше прежнего, ласкал своих племянников, хвалил Джанино, как какое-нибудь диво, не обращал никакого внимания на женщин и насмехался над обманутыми мужьями и над самим собой. «Мы замечаем только, — писал Вальрег, — что он худеет и глаза у него тускнеют. Он много пьет и после ужина часто заговаривается, но не проговаривается; никогда не вымолвит слова, которое могло бы его компрометировать; но его вечная улыбка получила особенное выражение постоянного страдания. Мне кажется, что он страдает печенью и, кажется, сам хлопочет о том, чтобы болезнь эта не продлилась. Он часто ходит беседовать с тускуланским пастухом, который старается вылечить его от атеизма, но до сих пор старания его безуспешны. Однако же, эта дружба между людьми столь противоположных мнений и характеров объясняется, может быть, в Фелипоне бессознательной потребностью веры. Иногда кажется, что он для того только отстаивает свое неверие, чтобы его опровергли. К сожалению, пастух, при всем своем здравом смысле, слишком подчинен местным предрассудкам, и не может быть хорошим проповедником. Онофрио верит в колдунов. Другой пастух, сосед Онофрио, прославился своими зароками: он gettatore, заговорщик, и своими заговорами переморил много баранов у Онофрио, который заискивает с ним, из опасения, чтобы он не напустил на негр болезнь, как на одну старушку из Марино: «Бедную все рвало волосами; все волосы да волосы; так комом и лежали в желудке, и такие длинные, густые, без конца; кажется, можно бы завалить ими Монте-Каво». Как видите, мудрец Онофрио, ученый, философ, воздержанный и строгий к себе, как святой, человек с душой во всех отношениях, все-таки мужик не лучше наших. Фелипоне смеется над его россказнями о чудесах, и даже угрозы адом не пугают закоснелого безверца и не пробуждают в нем угрызений совести. Я только однажды слышал, как он сожалел о своем неверии, но он тут же прибавил: «Рай и ад на земле; кто изведал их здесь, тому нечего более ни желать их, ни бояться».
Не такая вера у Даниеллы. Но она считает уже себя прощенной и без опасений наслаждается своим счастьем, которое удваивается надеждой быть скоро матерью.
Медора строит себе в окрестностях Генуи баснословно роскошную виллу. Тарталья обделывает при этом случае свои дела «честным образом», как он уверяет.
Лорд и леди Б… живут в согласии. Когда леди бывает не в добром расположении духа, она бранит Буфало, который пользуется уже правом находиться в гостиной. Я видел в Берри аббата Вальрега; он сказал мне, что добрая леди Гэрриет в духовном завещании своем отказала небольшое состояние будущим детям Жана Вальрега. Это распоряжение хранится втайне от молодых супругов.
Примечания
1
Удушливый африканский симун, перебравшись через Средиземное море, получает в Италии название сирокко, а в южной Франции — мистраля. — Прим. пер.
2
Во Франции только в сильные морозы топят поленчатыми дровами; в остальное время — вязками хвороста и сухими сучьями, остающимися от периодической подчистки лесов. — Прим. пер.
3
Винного камня.