Мэри Маргарет Кей - Дворец ветров
Многие палатки сорвало и унесло ветром или повалило на людей, в них прятавшихся, но у дворцовых стражников хватило ума снять большую дурбарную палатку и использовать парусину для укрепления палаток Шушилы и придворных дам. Как следствие, они и Джхоти испытывали меньше неудобств, чем все остальные, и не подвергались серьезной опасности. Но, не зная этого, они натерпелись жуткого страха, и в результате Анджули, ожидавшая града вопросов, с облегчением обнаружила, что всем гораздо интереснее рассказывать о собственных переживаниях и ей не придется лгать. И не придется вообще говорить что-либо. От нее требовалось только слушать.
– Тебе повезло, что ты спокойно просидела всю бурю в рутхе, – сказала Шу-шу, выражая мнение всех присутствующих, за исключением Джхоти, который сочувствовал Анджули, пропустившей увлекательное приключение.
– Ты не представляешь, как было здорово, Каири! – воскликнул Джхоти. – Палатка ходила ходуном на ветру, и под нее наметало все больше и больше пыли. Я заставил Шу-шу залезть под мою чарпаи[53] и накрыл ее шалями, потому что она выла, рыдала и орала, что сейчас палатка рухнет на нас и мы все задохнемся. Тут такой шум стоял!
– Я не выла, – сердито возразила Шу-шу.
– Очень даже выла – как шакал. Как шесть шакалов!
– А вот и нет!
– А вот и да!..
Разговор перешел в перепалку, и ни тогда, ни впоследствии никто не потрудился спросить Анджули, где ее застигла буря и как она умудрилась добраться до Кака-джи и рутха.
С вечерними конными прогулками и посиделками в дурбарной палатке было покончено. И Аш, и Мулрадж были слишком заняты, чтобы тратить время на светские мероприятия, а поскольку Джхоти целыми днями ходил за ними по пятам, тараторя без умолку и не сомневаясь, что оказывает ценную помощь, к вечеру Аш валился с ног от усталости и с радостью пользовался возможностью лечь спать пораньше. Лишь Кака-джи по-прежнему заглядывал к племянницам поболтать перед сном, но долго не задерживался, находя общение с ними скучным в отсутствие других собеседников.
Словно извиняясь за налетевшую не по сезону бурю, погода установилась на диво хорошая. Днем температура воздуха не поднималась выше тридцати двух градусов, а ночи снова стали прохладными. Но никому не хотелось попасть в очередную пыльную бурю, и люди трудились, как каторжные рабы, чтобы устранить все повреждения и поломки и поскорее продолжить путь. Их усердие объяснялось не только страхом второй бури: все уже безумно устали от кочевой жизни и горели желанием остановиться на длительный отдых и насладиться роскошью Бхитхора и празднествами, сопутствующими бракосочетанию.
Почти всех убежавших животных нашли и пригнали обратно в лагерь, свежий корм для них раздобыли, и провизии по-прежнему хватало, хотя и не с избытком: Аш объездил все окрестности, закупая скудные партии продовольственных припасов у деревенских жителей, тоже сильно пострадавших от бури. Работа по ремонту палаточных каркасов и повозок шла полным ходом, и по лагерю разносился непрестанный стук молотков и визг пил, но было ясно, что, несмотря на все рвение людей, пройдет еще неделя, самое малое, прежде чем можно будет отдать приказ к выступлению.
На самом деле времени потребовалось чуть больше – восемь дней, и все это время Аш ни разу даже мельком не видел ни Анджули, ни Шушилу, по горло занятый делами. Однако Кака-джи и Джхоти сообщали ему разные незначительные новости о них, и он твердо решил повидаться с принцессами, как только лагерь снимется с места, – хотя бы для того, чтобы помириться с Джули. Это он может сделать в присутствии любого количества людей: есть слова и знаки, которые она поймет, а для него совершенно невыносимо думать, что он расстанется с ней, не сказав напоследок, что сожалеет о своем обидном поведении и будет любить ее до конца своих дней. Он никак не может отпустить Джули, не попросив прощения и не стерев у нее из памяти горькое воспоминание о своей грубости. Если бы не это, он постарался бы избежать встречи с ней: увидеть ее снова значило загнать нож еще глубже себе в сердце. И в сердце Джули.
Аш полагал, что возможность нанести визит в дурбарную палатку вскоре представится, но приглашения все не поступало, а когда он упомянул об этом в разговоре с Кака-джи, старик небрежно пожал плечами и сказал, что сахибу не стоит беспокоиться на сей счет.
– Вы бы ужасно скучали. Мои племянницы готовятся к прибытию в Бхитхор и не в состоянии говорить ни о чем другом, кроме того, какие сари и какие драгоценности они наденут.
Это было непохоже на Джули, и Аш не удержался, чтобы не высказать свое мнение. Кака-джи согласился с ним и с довольным смешком сказал, что вообще-то проблема нарядов волнует главным образом Шу-шу, а Каири, как он подозревает, просто усиленно поддерживает разговоры на эту тему, дабы отвлечь сестру от тяжелых мыслей.
– И правильно делает, – одобрительно заметил Кака-джи. – Все, что может занять внимание Шу-шу и удержать ее от слез и сетований, идет во благо всем нам.
Джхоти подтвердил мнение дяди (но в более резких выражениях, поскольку не одобрял «весь этот шум, поднятый вокруг тряпок»), а Мулрадж дал понять, что сейчас, когда они почти достигли Бхитхора, им с сахибом лучше держаться подальше от дурбарной палатки, ибо рана слывет ярым сторонником этикета.
Ничего не добившись окольным путем, Аш послал слугу спросить, когда он может нанести раджкумари визит, и получил цветистый, но уклончивый ответ, сводящийся к тому, что в данный момент Шушила-Баи неважно себя чувствует и потому вынуждена отложить великую честь принять сахиба на неопределенное время. Отказ был подслащен многочисленными комплиментами, но оставался отказом. Неужели Джули, как и Мулрадж, считает, что им с сестрой разумнее соблюдать строгое затворничество теперь, когда они находятся в непосредственной близости от владений своего будущего мужа? Или она действительно решила никогда больше не видеться с Ашем? В любом случае это означало, что у него не осталось возможности примириться с Джули и что воспоминание о том, как плохо они расстались, будет мучить его до конца жизни: наказание, и справедливое.
Но он судил об Анджули неверно. Она не имела привычки лелеять свои обиды и не винила Аша за внезапный приступ отвращения. Причина этого чувства была для нее так же ясна, словно он высказал свои мысли вслух. Она слишком хорошо его знала и понимала, что в самом скором времени он перестанет злиться, раскается в своем поведении и начнет мучиться вопросом, а не обиделась ли она него. У нее еще оставалась возможность доказать Ашу, что она на него не в обиде. Очень простая.
