Джудит Макнот - Благословение небес
Ян снова увидел боль в ее глазах и, невзирая на свою убежденность в том, что они оба должны высказаться до конца, с трудом удержался, чтобы не заключить ее в объятия и заставить замолчать.
– Понимаешь, – медленно продолжила она, – я предполагала, что ты можешь отослать меня на время, пока твой гнев не уляжется, или что ты просто будешь держаться со мной отчужденно какое-то время. Но я и представить себе не могла, что ты захочешь положить конец нашему браку и откажешься от меня навсегда. Мне следовало ожидать этого, потому что Дункан рассказывал мне, как ты избавился от своей собаки. Но я была слишком уверена в твоей любви… ведь ты сказал мне об атом перед тем, как я сбежала…
– Ты чертовски хорошо знаешь, что я действительно тебя любил. И сейчас люблю. И, ради Бога, если уж ты не веришь всему, что я тебе говорил, поверь еще и этому,
Ян ожидал возражений, но Элизабет промолчала, и он понял, что, несмотря на молодость и неопытность, врожденной житейской мудрости его жене не занимать.
– Я знала, что ты любишь меня, – сказала она, помолчав. – Если бы ты не любил меня так сильно, я никогда не смогла бы причинить тебе боль и ты не расстался бы со мной, опасаясь, что я снова могу сделать тебе больно. Я поняла, что ты боишься именно этого, когда ты сказал о разводе. Я так отчаянно боролась против развода только потому, что знала, как ты любишь меня.
– Клянусь, что больше никогда не поступлю так с тобой.
– Спасибо. Не думаю, что смогу пережить это еще раз.
– А ты не могла бы просветить меня относительно того, что наговорил обо мне Дункан?
Элизабет улыбнулась ему нежной, понимающей улыбкой.
– Он рассказал мне, что ты сделал, когда вернулся из плавания домой и узнал о гибели семьи.
– И что же я сделал?
– Ты оградил себя от боли, которую могла тебе причинить потеря единственного любимого существа, которое у тебя осталось, – Лабрадора по имени Тень. Я поняла, что ты делаешь то же самое, когда заявил о разводе.
Ян погладил ее по щеке, и голос его стал хриплым от волнения:
– На твоем месте я бы себя возненавидел. Элизабет поцеловала ладонь, которая гладила ее щеку.
– А ты знаешь, – сказала она, улыбаясь сквозь слезы, – каково это: чувствовать, что тебя любят так сильно… – Она покачала головой, словно не находя слов, и продолжала голосом, полным любви: – Знаешь, что я замечала, когда мы с тобой появлялись на людях?
Ян не удержался и наконец притянул ее к себе.
– Нет, – прошептал он, – а что ты замечала?
– Я смотрела, как другие мужья обращаются со своими женами – как они смотрят на них, разговаривают. И знаешь что?
– Что?
– Я поняла, что я единственная, за исключением Алекс, жена, которую обожает собственный муж, и не стесняется признаться в этом всему миру. Но в одном я точно единственная, – смеясь, добавила она, – я совершенно уверена, что я – единственная жена, которую пытался соблазнить собственный муж на глазах у всего благотворительного комитета.
Ян крепче обвил ее руками и попытался, причем весьма успешно, соблазнить жену на диване.
За окном падал снег, в камине потрескивали поленья, взрываясь снопами искр. Удовлетворенная и счастливая, Элизабет лежала в объятиях Яна, укрытая одеялом, и ее мысли лениво переместились с завтрака, который они так и не съели, к завтраку, который им принесли бы, будь они сейчас в Монтмэйне. Со вздохом она поднялась с постели и оделась.
Когда она переворачивала ветчину, сзади подошел Ян и, положив руки ей на талию, заглянул через плечо.
– Это выглядит до ужаса съедобным, – поддразнил он. – По правде говоря, я рассчитывал на наш «традиционный» завтрак. Элизабет улыбнулась и повернулась к мужу.
– Когда мы должны возвращаться? – спросила она, почему-то думая о том, как уютно было лежать рядом с ним наверху.
– Тебе понравится, если я скажу, что через два месяца?
– Замечательно понравится, но ты уверен, что тебе не наскучит и что ты не будешь переживать из-за работы?
– Даже если мой бизнес и пострадает, у меня достаточно денег, чтобы мы могли это себе позволить как награду за последние три месяца. Кроме того, – добавил он, ухмыльнувшись, – очевидно, я организовал все гораздо лучше, чем мне казалось, потому что будь это не так, Джордан уже сообщил бы мне об этом.
– Дункан снабдил меня чуть ли не сотней книг, – сказала Элизабет, пытаясь придумать, чем занять время, если они останутся здесь, – но ты, наверное, их читал, а если нет, то наверняка разделаешься с ними к среде. Нет, боюсь, ты будешь скучать.
– Да, мне придется трудновато, – согласился Ян. – Быть отрезанным от мира в засыпанном снегом доме, вдвоем с тобой. Не представляю, что я буду делать без книг и без работы. – Он искоса бросил на нее хитрый взгляд.
Ее щеки вспыхнули ярким румянцем, но она серьезно спросила, внимательно наблюдая за его лицом:
– А если бы дела у тебя шли не так хорошо, как сейчас, если бы ты не нажил такого богатства, ты смог бы быть счастлив здесь со мной?
– С тобой?
– Ну да.
– Абсолютно, – ответил он так же серьезно. – Хотя, – добавил он тут же, сцепляя руки у нее за спиной и подтягивая ее к себе, – ты, может быть, не захочешь здесь оставаться, когда узнаешь, что твои изумруды лежат на прежнем месте в Монтмэйне.
Она резко вскинула голову, и глаза ее засияли от восторга.
– О-о, как я рада, Ян. Ты не представляешь, как мне было обидно, что я продала их, когда я узнала правду о Роберте.
– Тебе будет еще обиднее, – с шутливым укором поддразнил он, – когда ты узнаешь, что перевела на мое имя несколько меньше, чем они стоят на самом деле.
Те, что ювелир успел уже продать, я выкупил за сорок пять тысяч фунтов, и за пять тысяч фунтов я купил у него те, что остались.
– Бессовестный мошенник! – вскричала Элизабет. – Он заплатил мне пять тысяч за все! – Она в отчаянии покачала головой, ужасаясь неумению Яна торговаться. – Он нажил на тебе огромные деньги.
– Честно говоря, меня это не особенно беспокоит, – продолжал дразнить жену Ян, наслаждаясь ее возмущением, – потому что я планировал вычесть эти деньги из твоего содержания. С процентами, разумеется. По моим подсчетам, – сказал он, делая паузу, чтобы подсчитать в уме цифру, – на сегодняшний день ты должна мне примерно сто пятьдесят одну тысячу сто двадцать шесть фунтов.
– С-сколько? – вскричала она, не зная, смеяться ей или сердиться.
– Видишь ли, сюда входит еще и Хэвенхёрст. Я приплюсовал и его к этой стоимости.
Слезы заволокли ее прекрасные глаза.
– Ты выкупил его у этого кошмарного мистера Демаркуса?
– Да. И он действительно «кошмарный». Им бы работать на пару с твоим дядей. У обоих врожденный инстинкт торговцев верблюдами. Я заплатил за Хэвенхёрст сто тысяч фунтов.
