Элизабет Чедвик - Лорды Белого замка
Кларисса неподвижно уставилась на свое рукоделие: она смотрела на замысловатый узор, но ничего не видела. Внутри все всколыхнулось, и сердце сладко замерло. Кларисса прижала руку к щеке, в том месте, где ее касались его пальцы. Девушке вдруг стало приятно, что она одна, что можно насладиться моментом, спокойно прийти в себя, задержать воспоминание и запереть его на замок, убрать в потайную золоченую шкатулку в глубинах памяти, туда, где никто его не найдет.
Солнце садилось над Темзой, распространяя по поверхности воды медную патину. Лодочники на быстрых лодках и тихоходных баржах занимались своим обычным делом, перевозя грузы и людей вдоль берега, на котором выстроились жилые дома и лавки. На противоположном берегу начинался Саутуарк – район Лондона, где были сосредоточены городские публичные дома и купальни.
Хотя Фульк уже не раз приезжал в столицу, на стороне Саутуарка ему прежде бывать не доводилось, и он с интересом озирался по сторонам. Выйдя из лодки на берег, он поднялся по деревянной лестнице к беленому кирпичному дому, выходящему фасадом к реке. Здания, стоящие по обеим сторонам, были похожи друг на друга и несли один и тот же отпечаток зажиточности. У каждого дома обязательно имелся просторный внутренний двор. В конце улицы находилась харчевня, где бойко торговали пирожками с мясом и горячими оладьями. Аппетитные запахи волнами подкатывались к Фульку, напоминая, что он не ел с полудня, когда наскоро подкрепился перед дорогой хлебом и сыром.
Приветливая служанка открыла дверь и проводила гостя в хорошо обставленную комнату на первом этаже. Толстый слой свежего тростника на полу посыпали сверху сухим тимьяном и розовыми лепестками. В окна были вставлены стекла, скрепленные свинцовыми узорами. Вдоль стен стояли лакированные сундуки и массивные дубовые скамейки. Стены украшали яркие шерстяные гобелены. Тут было даже зеркало в резной раме из слоновой кости. Фульк смотрел на все это богатство, приоткрыв от удивления рот. Вышла еще одна женщина, забрала у гостя плащ и предложила традиционный кубок вина. По виду она была ровесницей Мод. Две темно-каштановые косы обрамляли ее миловидное личико.
– А, Фульк! С приездом! – Из-за портьеры, отделявшей соседнюю комнату, появился Уильям Солсбери. Его темные волосы, влажные после купания, были аккуратно зачесаны назад, открывая высокий лоб. Граф был одет в свободно перевязанную поясом котту из красной шерсти. Фульк никогда раньше не видел его в столь домашней обстановке. – Уилл повернулся к хозяйке дома. – Познакомься, это Риченда.
– Миледи! – вежливо поклонился Фульк, не уверенный, как правильно обращаться к этой даме.
Уильям был женат на Элле Солсбери – это был брак по расчету, который удерживался в цивилизованных границах тем, что супруги благоразумно договорились жить раздельно. Фульк знал, что у Солсбери есть любовница, но никогда прежде ее не встречал: граф вел себя предельно осторожно. Сегодня Фульк впервые появился в этом доме, который Солсбери купил специально для своей фаворитки.
Риченда кивнула и улыбнулась, проговорив ответные любезности, после чего удалилась в комнату, из которой только что вышел Уильям.
– Вы и представить себе не можете, сколько раз за последние несколько месяцев эта женщина спасала меня от помешательства! – с чувством сказал граф. – Клянусь, если бы у меня не было этого убежища, я бы уже давно бросился в реку.
Он жестом пригласил гостя к столу, стоявшему в углу комнаты. Тяжелая восковая свеча освещала холодный ужин: тушеные куриные грудки, грибное пюре и маленькие пшеничные хлебцы из первосортной белой муки.
– Тяжелое время, – согласился Фульк, усаживаясь за стол и глядя на угощение. – Чего бы только я не отдал, чтобы оказаться сейчас дома, в кругу семьи, а также чтобы обрести душевную гармонию.
– Вы сами этого захотели.
– Справедливо, – печально улыбнулся Фульк. – Однако…
Солсбери обвел рукой стол и сказал:
– Да, между нами имеются определенные разногласия, но давайте не будем портить себе аппетит. Вы гость, прочтете молитву?
Фульк кивнул и вполголоса произнес необходимые слова, осенив себя крестным знамением. За обедом они непринужденно беседовали на всевозможные отвлеченные темы: о детях, погоде, охоте. Это было не только соблюдением неписаных правил, но также и способом возобновить знакомство. Мир снаружи сгустился до мягкой сапфировой синевы, и всплески золота на реке уже отражали фонари, а не широкую полосу заходящего солнца.
Наконец они завершили трапезу, слуги поставили между ними кувшин подслащенного вина, и оба с некоторой неохотой приступили обсуждению проблемы, которая и являлась целью их встречи.
– Я был крайне огорчен, услышав, что вы примкнули к мятежникам, – сказал Солсбери. – Мне казалось, все это осталось в прошлом. Понимаю, вы с моим братом никогда не станете близкими друзьями, но я искренне полагал, что вы пришли к взаимопониманию. Разве не так?
– Так, мы и впрямь прекрасно понимаем друг друга! Проблема не в этом, – ответил Фульк, взял с блюда инжир и откусил от мягкой темной мякоти маленький кусочек. – Иоанн вернул мне земли, потому что, во-первых, ему был нужен мой меч, а во-вторых, я обходился ему слишком дорого. Еще тогда я сомневался, что король пошел бы на это, если бы на него не надавили совместными усилиями вы, Ранульф Честер и Хьюберт Уолтер. Я сдался на его милость, поскольку знал, что такая возможность больше не представится, а положение мое было отчаянным. Пришлось пойти на компромисс. Но подобный мир, рано или поздно, неминуемо должен был затрещать по швам. – Фульк вытер пальцы салфеткой. – Уилл, я просто не мог не поддержать эту хартию.
– Сей возмутительный документ, – презрительно отозвался граф, – представляет собой список абсолютно невозможных требований, составленный бунтовщиками и задирами.
– Разве это плохо – требовать, чтобы человека нельзя было арестовать и бросить в тюрьму без веской на то причины, лишь по прихоти монарха? Или чтобы вдова сама решала, выходить ей вновь замуж или нет, не уплачивая за эту привилегию внушительную пошлину?
– Совершенно недопустимо требовать, чтобы группа из двадцати пяти баронов делила власть с королем, – отрезал Солсбери. – Такое условие невыполнимо.
– Но вы же видите, что происходит, когда Иоанн правит единолично. Взять хоть несчастного де Браоза. Вспомните только, что случилось с его женой и сыном!
Солсбери отвел глаза:
– Согласен, это была прискорбная история, но… Иоанна тогда спровоцировали.
– Ничего себе оправдание! То есть допустимо уморить голодом женщину и ребенка? – с отвращением произнес Фульк. – Их ведь держали в темном подземелье, пока мальчик не умер, а безумная мать не начала грызть его труп. По-вашему, это нормально?
