Вирджиния Нильсен Вирджиния Нильсен - На руинах «Колдовства»
Лошади не остановились у дома, а проскакали дальше по аллее к жилищам рабов. Собаки лаяли и выли, истерично визжа, когда пугающий свист хлыстов рассекал воздух.
Джеф Арчер отложил вилку и посмотрел на сына. Алекс встал, бросив салфетку на стол, и последовал за отцом из комнаты.
Минуту спустя со своего места в дальнем конце стола Симона увидела, как они остановились у парадной двери у стойки с оружием и взяли винтовки. Симона вопросительно посмотрела на мать и заметила в глазах Мелодии отражение собственной тревоги.
Симона встала:
— Оставайтесь с гостями, маман…
— Ерунда, мадемуазель! — вмешался свекор Тони, вытирая рот и приподнимаясь, но Симона сказала:
— Пожалуйста, оставайтесь с дамами и заканчивайте обед, месье Робишо. Я выясню, что случилось.
Не обращая внимания на неодобрительные взгляды, она быстро прошла через вестибюль на заднюю галерею, с которой только что сошли отец и брат. Повариха и ее помощники стояли во дворе, таращась вслед мчащимся галопом всадникам.
— Возвращайтесь на кухню! Продолжайте обслуживать мадам и гостей, — приказала Симона.
— Да, мамзель, — покорно ответили они, все еще глядя вслед незваным всадникам.
Луна поднималась, отбрасывая длинную желтую дорожку на аллею, ведущую мимо молчаливой темной сахарной мельницы к хижинам рабов. Всадники остановились возле первой хижины, где жил Оюма. Пожилой надсмотрщик с достоинством стоял на их пути, его белые волосы сияли в лунном свете, рубашка была расстегнута. Джеф и Алекс виднелись двумя бегущими к этой группе тенями.
Оюма что-то сказал. Симона была слишком далеко, чтобы расслышать, и ведущий всадник завопил:
— Это нехорошо, старик.
К своему ужасу, Симона узнала надсмотрщика месье Бруно.
— Я не позволю обыскивать хижины моих рабочих, Пикенз, — сказал Оюма. — Если беглянка прячется здесь, я скоро узнаю. Я сообщу вам завтра.
— Я посмотрю сам. Прочь с дороги!
Пикенз послал лошадь вперед и поднял хлыст, но Оюма не шевельнулся. Джеф закричал:
— Стойте! Что здесь происходит?
Хлыст надсмотрщика просвистел в воздухе, ударив Оюму по лбу прямо под белыми волосами. Кровь полилась на глаза из открывшейся раны. Оюма медленно опустился на колени.
— Ты, ублюдок, — закричал отец Симоны. Он поднял ружье и выстрелил над головой Пикенза.
Испуганные лошади встали на дыбы, и все три всадника, с трудом сдержав их, повернулись лицом к Джефу и Алексу.
— Эй, не стреляйте, мистер Арчер! — крикнул Пикенз. — Мы ищем беглянку из Бельфлера, ее след привел сюда. Она пряталась в старом особняке.
Она? Сердце Симоны как будто перестало биться. Они были в старом особняке! Что они нашли? Что случилось с девушкой и красавцем октороном, ее защитником?
— Как вы смеете хлестать моего надсмотрщика? Убирайтесь с моей земли! Немедленно!
Симона никогда не видела отца в таком бешенстве. Он широким шагом прошел мимо всадников и склонился над Оюмой. Лошадь Пикенза попятилась от его дымящегося ружья.
Алекс нацелил свое заряженное ружье на незваных гостей и спросил:
— Женщина-рабыня? Мне казалось, что месье Бруно потерял мужчину.
— Сбежали двое. Мы взяли ее след у пристани с этой стороны озера.
— Откуда вы знаете, что она была в старом доме?
— Повсюду в пыли следы. Кто-то прятался там. Но собаки потеряли след, когда нашли остатки еды на передней галерее.
Алекс коротко рассмеялся:
— Очевидно, собаки нашли крошки, которые мы с женой оставили белкам.
У Симоны закружилась голова. Когда Алекс и Орелия гуляли там?
Ее отец все еще был в ярости.
— Если вы сделаете что-нибудь подобное снова, я буду стрелять без предупреждения. Если вам что-то понадобится здесь, вы сначала придете ко мне. Ясно?
— Да, сэр, — сказал Пикенз со злобной гримасой.
— Я сам объясню это вашему хозяину.
Пикенз кивнул своим приятелям. Симона стояла в стороне, пока они не проскакали мимо, затем подбежала к Оюме, которого поддерживал отец. Старик все еще стоял на коленях, оглушенный и окровавленный. Кости черепа виднелись через глубокую рану.
Алекс оттолкнул Симону и вместе с отцом дотащил Оюму до задней галереи. Они уложили его на длинный стол, обычно используемый для обедов на свежем воздухе.
— Приведи маман, — сказал Джеф Симоне, — и принеси ткань для бинтов.
5
Месье и мадам Робишо тактично удалились в спальню после того, как их уверили, что незваные гости оставили усадьбу, а Оюма выздоровеет. Седовласый надсмотрщик, рану которого зашили и перевязали, получил дозу настойки опия и был отнесен в хижину. С ним оставили одного из молодых рабов, который должен бы поднять тревогу, если Оюме станет плохо.
Симона отнесла свечу наверх и нашла в своей спальне Ханну, ожидавшую ее, чтобы расчесать ей волосы. Жалюзи были открыты, и ночной ветер вздымал прозрачные занавеси. Свежая ночная рубашка лежала на кровати.
— Кто тот мужчина, который искал здесь беглую рабыню месье Бруно? — спросила Ханна.
— Его надсмотрщик.
— Вероятно, сбежала девушка, которая плакала. Та, которую господин Бруно не хотел продать? Почему они искали ее здесь?
— Я не знаю, Ханна. Он сказал, что собаки взяли ее след с пристани на ручье Святого Иоанна. Должно быть, он подумал, что она переплыла озеро в лодке. — Симона чувствовала себя очень усталой. — Расстегни мне платье, Ханна.
— Но ведь это не значит, что она прибежала в Беллемонт?
— Конечно нет. О, как хорошо, — вздохнула Симона, когда Ханна ловко расшнуровала и сняла корсет.
— Я бы ее узнала, если бы увидела. Но если она приплыла на лодке, кто-то привез ее, мамзель. Я не думаю, что она могла сама пересечь такое большое озеро и найти это место.
— Оюма проведет поиск.
— Э! Оюма еще поболеет! Тот надсмотрщик вернется?
— Нет, если думает о себе.
— В Бельфлере говорят, что он отвратителен.
Симона вздохнула:
— Все, хватит, Ханна, забудем об этом! — Она произнесла эти слова более резко, чем намеревалась.
— Да, мамзель, — сказала горничная с ноткой упрека в голосе.
Оставшись наконец одна, Симона поняла, что ее беспорядочные мысли не дадут ей заснуть. Все очень расстроились из-за беспричинного нападения на Оюму. Симона знала, что родители любят старого надсмотрщика, но мать была явно потрясена, она мертвенно побледнела. Возмущенный этим поступком отец сказал, что заявит протест месье Бруно из-за жестокой выходки Пикенза и нарушения границ Беллемонта. Реакция родителей взволновала Симону. Казалось, она подтверждала невероятную историю Чичеро Латура.
