Морин Маккейд - Гордость и грех
– Я говорю не о теле ее, а о душе.
Музыка смолкла, и девушки увлекли своих кавалеров к стойке, чтобы те купили им по стаканчику фирменного напитка. Данте пожал плечами, словно извиняясь, и отправился разливать напитки.
Партнер Глори поволок девушку к бару. Он обнимал ее за талию своей громадной рукой, крепко прижимая к себе. Глори посмотрела на Слейтера. В этот момент она напомнила ему потерявшегося ребенка.
Слейтер давно взял себе за правило ни во что не вмешиваться, но сегодня о правилах было забыто. Он подошел поближе к партнеру Глори. Слейтер и раньше видел этого ковбоя. К его обвислым, мокрым от виски усам пристали куски жевательного табака. От него исходила такая вонь, словно он мылся и стирал одежду не более одного раза в месяц.
– Уберите руку от леди, – произнес Слейтер, «Иначе я сам это сделаю».
Глаза ковбоя налились кровью.
– Я покупаю ей напиток, стало быть, она моя. – Из его рта разило табаком, пивом и гнилыми зубами.
– Вы знаете правила. Никаких непристойных прикосновений, – спокойно произнес Слейтер, хотя в его душе бушевал гнев.
Ребекка поморщилась, когда мужчина еще крепче схватил ее за талию. Она хотела отвернуться от его отвратительного лица и еще более отвратительного дыхания, но тогда она не смогла бы видеть Слейтера, от которого меньше всего ожидала помощи.
– Не тебе указывать, что мне делать. Я купил ей вина и не отпущу, пока она будет его пить. Вот это правила. – Ковбой был настроен крайне враждебно. Несмотря на то что он был на несколько дюймов ниже Слейтера, под тканью его давно не стиранной рубашки угадывались тугие мускулу, а вовсе не жир, как могло показаться на первый взгляд.
– Правила заведения гласят, что к девушкам следует относиться с уважением. – Слейтер выразительно посмотрел на руку грубияна, покоящуюся под грудью Глори.
Несмотря на жилистое телосложение, которое не мог скрыть костюм, Ребекка боялась, что Слейтер не сможет противостоять мужчине с такими громадными руками и похожей на бочонок грудью.
– Я сама могу о себе позаботиться, – произнесла Ребекка, силясь вырваться из стальных объятий мужчины и набрать в свои измученные легкие воздуха.
Голубые глаза Слейтера прожгли ее насквозь, и горящий в них огонь непременно заставил бы Ребекку охнуть от испуга, если бы только она могла вдохнуть. Ее ноги и руки обдало жаром, кожу закололо, а внутренности пронизала чувственная дрожь.
– Не сомневаюсь в этом, мисс Глори, но правила заведения весьма недвусмысленно запрещают непристойное поведение. – Слейтер не отрывал взгляда от лица Глори, хотя его слова явно предназначались ее спутнику.
– Какие-то проблемы? – раздался властный голос Эндрю.
– Ничего, с чем бы я не мог справиться, – ответил Слейтер. При этом его голос напомнил Ребекке глухое рычание.
Партнер слегка ослабил хватку.
– Нет, мистер Карни. Никаких проблем.
Эндрю обратился к Ребекке, хотя внимательно смотрел на ковбоя:
– Допивайте, Глори. Пора спеть еще несколько песен.
Смутившись, но вместе с тем испытав облегчение, девушка кивнула и допила свой чай.
– Спасибо за танец и напиток, – процедила Ребекка сквозь зубы.
Ковбой коротко кивнул и, бросив еще один гневный взгляд на Слейтера, удалился.
– Что случилось? – спросил Эндрю у друга.
– Ничего, – ответил тот, словно мальчишка, которого застали за подглядыванием в окно спальни.
Не поняв нежелания Слейтера отвечать, Ребекка пояснила:
– Мой партнер повел себя не совсем корректно, и Слейтер попытался воззвать к его совести.
«Если кого-то из посетителей этой обители порока вообще можно назвать поборником корректного поведения».
– Касси объяснила наши правила, не так ли? – спросил Эндрю.
Ребекка сдвинула брови.
– Нет. Я не думала, что в подобном заведении существуют какие-либо правила. – Лицо девушки вспыхнуло от смущения, когда она поняла, что сказала не то. – Я вовсе не…
– Я понял, что вы хотели сказать, – невозмутимо произнес Эндрю. – И все же посетители знают, что должны обращаться с работающими здесь девушками учтиво и обходительно. Если это правило не соблюдается, их просто выпроваживают вон. – Эндрю повернулся к Слейтеру: – Значит, ты спас мисс Глори?
Слейтер нахмурился.
– Я просто хотел убедиться, что клиент знаком с нашими правилами.
Эндрю в упор смотрел на приятеля, в то время как Ребекка переводила недоуменный взгляд с одного на другого. Было ясно, что они уже давно знают друг друга. Или же такое впечатление складывалось потому, что оба они были игроками? Или хранили какую-то тайну?
– Глори, пора петь, – мягко напомнил Эндрю.
Встряхнувшись, Ребекка кивнула. Нервно пригладив подол платья, она встала рядом с Саймоном и пробежала глазами по списку песен, пока негр играл жигу.
– Может, вот эту? – спросила Ребекка у Саймона. Пианист неуверенно посмотрел на девушку.
– Вы уверены, миз[3] Глори?
Ребекка пожала плечами, стараясь скрыть собственную неуверенность и внезапно охватившую ее острую тоску по дому.
– Возможно, она немного успокоит собравшихся здесь дикарей.
Глаза Саймона блеснули, и когда Ребекка запела под его аккомпанемент, в зале все стихло. Грубые мужчины, которые пили и ругались так, словно завтра для них никогда не наступит, вдруг затихли и разом повернулись к Глори, забыв о картах, виски и даже женщинах.
– «Я тоскую по своей матери. Когда в памяти возникают воспоминания, я тоскую по своей любимой матери и дому».
Собственные воспоминания Ребекки лишь добавляли песне эмоциональности.
Она продолжала петь, в то время как ее взгляд скользил по ожесточенным лицам сидящих в зале мужчин. Ей было странно видеть, как в их взглядах вспыхивала тоска и они уносились мыслями прочь из этого пропитанного табаком и грехом салуна. Но ведь у всех у них были матери и любимые, заботящиеся о них, прежде чем они стали теми, кем стали. Для большинства из них мать была единственной женщиной, к которой они действительно питали уважение.
Размышления о матерях и детях напомнили Ребекке о Дэниеле, и ее голос дрогнул. Горло сдавило отчаянием, и слова застряли в нем, пока Ребекка боролась с навернувшимися на глаза слезами.
Ей с трудом удалось прошептать последнюю строчку душераздирающей песни Стивена Фостера:
– «Когда в памяти возникают воспоминания, я тоскую по своей любимой матери и дому».
Пальцы Саймона замерли на клавишах, и он поднял на Ребекку полные сочувствия карие глаза.
– Все в порядке, миз Глори? – спросил он похожим на тихий рокот голосом.
Ребекка покачала головой.
– Мне вдруг стало нехорошо.