Марина Евгеньева - Предложение судьбы
Как давно они с ним виделись в последний раз! Сколько воды с тех пор утекло… А месяцев? Если она не ошибалась, то шесть. За это время столько всего произошло! И радостного, и печального.
Но сейчас не время и не место вспоминать былое.
Мужчины, точно не замечая молоденькую девушку, смерили друг друга холодными взглядами.
– Вам не следовало вмешиваться, – раздраженно проговорил Кирилл Манохин и поправил ворот сюртука. – То, что происходит между мной и моей знакомой, вас не касается.
– Правильно, не касается, – легко согласился с ним Александр. Он на самом деле не знал, какие между ними отношения на сей день. Шесть месяцев назад юная барышня его презирала и боялась, но кто знает, что произошло за те месяцы, что князь отсутствовал в городе? – Но сейчас, думается мне, вам, граф, лучше покинуть зимний сад и оставить сударыню в покое.
Граф Манохин хотел найти достойный ответ, поставить князя на место, но ничего остроумного в голову не пришло. Поэтому он повернулся к Марии, сдержанно кивнул и сказал:
– Я не прощаюсь, моя дорогая. До скорой встречи.
От зловещего обещания по коже Маши пробежал холодок. До чего же мерзок ей молодой Манохин! Как она мечтала, чтобы он оставил ее в покое! Но чем больше она ему об этом говорила, тем настойчивее и опаснее становились его ухаживания. Сегодня ночью она решила окончательно с ним объясниться, и с этой целью отправилась в зимний сад. Как она ошиблась! Манохин ни о каких объяснениях не желал и слушать, твердил, как помешанный, что она будет принадлежать ему, что хочет она или нет, но станет его женой!
Молодые люди, оставшись одни, выждали, пока высокая фигура графа скроется за балконными дверьми.
Машенька заговорила первой, робко улыбнувшись:
– Мне стоит поблагодарить вас, Александр Кириллович. Право, я не знаю, что бы делала, не появись вы сейчас здесь!
Александр смотрел на стоящую перед ним девушку и с трудом узнавал в ней то испуганное дитя, каким она была в начале лета. Девушка расцвела на глазах. Исчезла детская угловатость, глаза стали более выразительными, губы приобрели соблазнительную мягкость, а формы Марии округлились. Какие метаморфозы! Исчезла пугливость, неуверенность, а движения стали плавными и привлекательными.
– Я рад, что смог помочь вам, – ответил он после небольшой паузы, – хотя бы сейчас.
Мария засмущалась и постаралась скрыть, что внезапное появление князя Митяшева взволновало ее.
– Ах, вы все еще сердитесь на меня за ту выходку? Прошу вас, в который раз, забудьте!
– Не тревожьтесь, Мария Александровна, я уже забыл. – Его игривый тон сказал ей намного больше, чем слова. – Это было давно, и теперь я понимаю, что с вашей стороны это был жест отчаяния. А что мы только не готовы сделать, когда обстоятельства загоняют нас в угол!
– Вы правы.
– Я с трудом вас узнал, сударыня, вы очень изменились с нашей последней встречи.
– Правда? – Девушка оживилась и заторопилась расправить складки на бальном платье. – Ой, да нет же! Видите, я до сих пор никак не привыкну к подобным нарядам, и мне всегда кажется, что в самый неподходящий момент со мной что-либо приключится. Я или платье испачкаю, или перчатку потеряю, или шпильки из прически выпадут. Ужасно нервничаю по пустякам.
– Вы очаровательно выглядите, Мария Александровна.
Комплимент князя смутил девушку, но, бесспорно, был очень приятен.
– Вы очень добры, Александр Кириллович. Вы недавно прибыли в Петербург?
– Вчера.
– Как самочувствие вашей дочки? Я слышала, что вы возили ее за границу.
Князь кивнул, и печальная тень промелькнула в его глазах. Здоровье Катеньки по-прежнему вызывало у него опасения.
– Да, мы вернулись из Швейцарии на прошлой неделе. Пробыли в клинике три месяца. Теперь, ближе к весне, повезу дочь на воды. Катерине необходимы горячие источники.
– Княгиня Софья Михайловна говорила, что у Кати повреждена нога. Неужели ничего нельзя сделать? – Мария была искренне обеспокоена физическим состоянием дочери князя.
Александр развел руками.
– Мы консультировались со многими светилами в области медицины. Они сделали все, что могли. Катя хорошо ходит, передвигается без костылей, но хромота осталась. И говорят, что хромать она будет всю жизнь. – Голос Александра стих. Он проклинал себя за то, что его не было рядом в тот поистине роковой день.
Как и просила дочь, он сохранил Черныша, не стал его ни продавать, ни убивать. Иногда, когда ночи были особенно темные и Саше не спалось, он спускался в конюшню и подходил к стойлу жеребца. Этот красавец-хадбан, сильный «араб», которого он покупал в расчете на дальнейшее разведение племенных лошадей, теперь вызывал у него противоречивые чувства. Он не мог не восхищаться его гордой статью и выносливостью, но и не мог забыть, что его крутой и непокорный нрав стал причиной хромоты его единственной дочери. Черныш, точно чувствуя за собой вину, каждый раз приветствовал хозяина тихим ржанием и норовил ткнуться тому в плечо.
Александр еще не знал, что делать с «арабом», когда Катя однажды за завтраком, перед самым отъездом в Швейцарию, попросила:
– Папенька, я хочу попрощаться с Чернышом. – Вилка с гуляшом застыла в воздухе. – Он будет по мне скучать, как и я. Давай после завтрака сходим на конюшню.
Дочь смотрела на отца умоляющим взглядом, в котором не было ни хитрости, ни лукавства. И где-то в голове князя в тот момент мелькнула шальная мысль: «А ведь Катенька через год будет кататься на Черныше…» Буря эмоций всколыхнулась в душе Александра, и он опустил голову, чтобы дочь не заметила, как крупные слезы наполнили его серые глаза. Слезы гордости за родное дитя.
– Мне очень жаль, – голос Марии вернул его к реальности. – Безумно обидно, когда несчастный случай приводит к травмам, которые нельзя поправить.
– Моя девочка – сильная, и я убежден, что хромота не станет помехой в ее жизни.
– Она прибыла с вами в Петербург?
– Да, бабушка по ней безумно соскучилась. К тому же Катенька хочет встретить Новый год в северной столице. Я не стал препятствовать желанию дочери. В Петербург меня привели коммерческие дела, и, чего скрывать, мне не хотелось оставлять девочку одну. – Александр, сам того не замечая, разоткровенничался с молодой девушкой. – А как вы поживаете? Обжились в новом доме?
– Я в восторге от своего дома! – с живостью, присущей молодости, воскликнула Машенька. – Теперь мне кажется, что нет дома теплее и светлее, чем у меня. А какая у меня кухня! Вам обязательно надо на нее посмотреть! Ой! Простите, я говорю не то… Мне, наверное, не следует приглашать вас к себе?
Непосредственность графини очаровала Александра. Их беседа напоминала разговор двух старых знакомых.
