Виктория Холт - Лорд-обольститель
— Думаю, что недолго.
— Да, пожалуй, барон захочет, чтобы портрет был написан как можно скорее.
Упоминание о бароне слегка отрезвило меня. Я настолько безмятежно наслаждалась настоящим, что совсем позабыла о ближайшем будущем.
Очарованная происходящим, я не осознавала, что со мной происходит. Впоследствии мне стало понятно, что именно так ощущают действительность люди, когда в кого-нибудь влюбляются. Со мной это случилось впервые.
Ведь мою жизнь можно было назвать весьма и весьма уединенной, так что я почти не видела в ней молодых мужчин. И уж точно никого, хотя бы отдаленно напоминающего Бертрана де Мортимера. Его необычайно привлекательная внешность, элегантность, готовность сделать все, от него зависящее, чтобы помочь нам, его мягкость в сочетании с чувством собственного достоинства буквально очаровали меня. Но с другой стороны, я ощущала подспудное желание защитить его, что казалось очень странным. Я не понимала, откуда возникло это желание, но ведь тогда все мои эмоции были неоднозначны и непонятны мне самой. Более всего изумляла сила чувств, которые я испытывала к почти незнакомому человеку.
Так что мое волнение можно было считать вполне естественным. На обратном пути мы пустили лошадей вскачь. Вдали показался замок. Мы галопом неслись по лугу, ветер свирепо трепал мои волосы и пытался сорвать жесткую шляпу-котелок. Мне безумно нравилось ощущение стремительного преодоления препятствия. Нравилось слышать дробный топот копыт и видеть рядом с собой его — смеющегося, от всей души наслаждающегося этой безумной скачкой.
Волнение. Приключение. Риск. И опасность… определенно опасность. Приехать сюда под ложным предлогом, разработать коварный план создания миниатюры, которую предстояло выдать за работу моего отца… Конечно же, мы подвергали себя опасности.
И все же это было так увлекательно.
Я почувствовала перемену в окружающей атмосфере, едва приблизившись к конюшне. К нам поспешно подошел один из конюхов.
Барон вернулся.
Радостное волнение враз уступило место недоброму предчувствию. Я взглянула на Бертрана де Мортимера. Он будто уменьшился в размерах.
Пришло время испытания.
Я не ожидала, что это произойдет так скоро, но, когда мы вошли в большой зал, там нас уже ожидал господин барон.
Секунду или две царило молчание, пока он смотрел на нас. Тут я и почувствовала, что оправдываются все мои худшие опасения.
От него исходило ощущение силы, но к этому я была готова. Он также был очень высоким и широкоплечим, отчего казался ниже ростом и массивнее, чем был на самом деле. Темный костюм для верховой езды выгодно оттенял его густые белокурые волосы, которые блестели в солнечных лучах, льющихся в высокие окна. Его серые, стального оттенка глаза пристально смотрели на меня. Нос был довольно крупным, но прямым, а благодаря свежей коже барон выглядел энергичным и пышущим здоровьем. Было в нем что-то такое, что повергло меня в тревогу. Я уже отнюдь не была уверена в том, что нам удастся обмануть этого человека.
Не спуская с меня глаз, он приблизился к нам, насмешливо вскинув правую бровь.
— Бертран, — произнес он, — почему ты не представляешь меня своей спутнице?
— Ах да, — ответил Бертран со смешком, который можно было назвать смущенным. — Мадемуазель Коллисон.
— Мадемуазель Коллисон? — Он замолчал, вопросительно глядя на меня.
Я всегда считала, что лучший способ защиты — это нападение, потому быстро произнесла:
— Я приехала с отцом. Его зовут Кендал Коллисон, и ему предстоит писать миниатюрный портрет барона де Сентевилля.
Он поклонился.
Я поспешно продолжала:
— Я путешествую с отцом и помогаю ему.
— Думаю, о вас позаботились. Я имею в виду здесь, в замке. Вижу, что мсье де Мортимер отлично справляется с обязанностями хозяина в мое отсутствие.
— Так, значит, — ответила я, — вы и есть барон де Сентевилль. Рада познакомиться.
— Насколько я понимаю, вы были на верховой прогулке.
— В ожидании вашего возвращения я решил показать мадемуазель Коллисон окрестности замка, — пояснил Бертран.
— И как вы находите окрестности замка, мадемуазель Коллисон?
Английский барона был хорош, но произношение несколько уступало произношению Бертрана.
— Здесь очень красиво.
— А что вы думаете о замке?
— Как там вы его описывали? — взглянул на меня Бертран. — Впечатляющий. Неприступный. Величественный…
— Я счастлив, мадемуазель Коллисон. Признаюсь, мне льстит, когда кто-то восхищается моим замком. А теперь хотелось бы познакомиться с вашим отцом.
— Я схожу за ним. Он сейчас отдыхает.
Он покачал головой.
— Не стоит. Я сделаю это за обедом. Передайте ему, пожалуйста, что желательно приступить к портрету уже завтра утром.
— Завтра утром. Это слишком рано. Мой отец всегда стремится получше узнать свою модель, прежде чем начать писать ее портрет.
— Думаю, ему не потребуется много времени, чтобы составить обо мне правильное представление. Высокомерный, властный, нетерпеливый и упрямый.
Я рассмеялась.
— Вы весьма низкого мнения о себе, барон.
— Напротив, высокого. Я считаю эти качества совершенно необходимыми для того, чтобы в полной мере наслаждаться жизнью. Попросите отца подготовиться к началу работы завтра утром. Я не хочу тратить слишком много времени на позирование.
Я пожала плечами и взглянула на Бертрана.
— Живопись существует по иным законам, нежели обычная жизнь. Она не сводится лишь к нанесению красок на пластину слоновой кости, пергамент или любую другую основу.
— Неужели? И что же еще для этого необходимо?
— Знакомство с моделью. Художник должен знать, какова суть характера изображаемого человека.
— Ах, мадемуазель Коллисон, вот чего бы я не хотел, так это чтобы кто-либо, и в особенности моя невеста, проник в суть моего характера. Существуют вещи, которые лучше не извлекать на поверхность.
Он пристально изучал меня, и я вдруг вспомнила о своих растрепанных волосах. И почувствовала, как краска заливает щеки, и подумала: он смеется надо мной, при этом ставя меня на место, напоминая, что нас наняли только лишь для того, чтобы мы исполняли его желания. Он был крайне неприятен. Неужели именно такого обращения нам и следует ожидать от богатых клиентов? Неужели они ставят художника на одну ступень с торговцем?
Я не собиралась терпеть подобное отношение, и мне не было дела до того, оскорбит его мой ответ или нет. Мы могли вернуться домой, а он нашел бы другого художника, который написал бы для его невесты именно такую миниатюру, какую было угодно лицезреть господину барону.
