Ферн Майклз - Пленительные объятия
Сирена жадно набросилась на еду и очень скоро уничтожила все до последнего глотка кофе, пока фрау Хольц ходила к Якобу, чтобы попросить его согреть немного воды для уютной медной ванны, в которой госпожа обычно совершала омовения. Ян и Виллем вбежали в каюту с тяжелыми ведрами, неся их так легко и непринужденно, словно те были невесомыми. Ребята бойко приветствовали своего капитана, и Сирена, поговорив с ними пару минут о широте и долготе, отправила их обратно.
Фрау Хольц с удовольствием наблюдала, какие чудеса творит горячая вода с ароматическими добавками. Сирена воспрянула духом. В ее изумрудно-зеленых глазах появился знакомый блеск, на щеках заиграл румянец.
Когда Сирена, выкупавшись, стала натягивать свой знаменитый морской костюм, фрау Хольц с невинным выражением лица спросила:
— Приятно снова видеть вас такой, как обычно, госпожа, но должна ли я понимать это как признак вашего примирения с судьбой и с тем, что сделал менеер ван дер Рис?
— Да, фрау Хольц, можно сказать и так. Я теперь точно знаю, кто я и чего стою. Но могу вам сказать, что мне это ни капельки не нравится!
Движения Сирены, натягивающей хромовые сапоги, сделались немножко нервными, отражая испытываемые ею чувства.
— Дать мне развод! Каково, а? — пробормотала она. — Отстранить меня от дел, притом без тени сомнения! Да, Риган — слишком утонченный мужчина, чтобы задумываться о таком неприглядном явлении, как обнищавшая, голодающая женщина. И уж конечно, он брезгует задумываться о том, что мне придется промышлять пиратством, чтобы хоть как-то выжить. Нет, нет, он позаботится о том, чтобы я получила приличную долю. Риган чрезвычайно щедр!
Сирена накинула на плечи свою переливчатую, набивного шелка, блузу и тугим узлом завязала ее под высокой грудью.
— Нет, ну надо же! Выбросить меня, как какой-нибудь старый ботинок! Похитить мое наследство!.. Ублюдок, он еще пожалеет о том дне, когда уехал с Явы!
Фрау Хольц была ошеломлена подобными угрозами.
— Но как вы собираетесь вернуть свои деньги? — спросила она осторожно.
— Вы меня слышали?! Я верну их все, даже с лихвой, — вскричала Сирена, — тем или иным способом, но верну! А с ними и самого Ригана. Или он думает, что, дав мне развод и похитив все мои богатства, сможет так просто от меня отделаться?
— Но, госпожа, — заметила фрау Хольц, — закон говорит, что именно муж обладает всеми правами на капиталы жены. Выйдя замуж, вы тем самым отказались от своего наследства в пользу Ригана, так что его поступок едва ли можно назвать кражей.
Сирену словно подменили, она в одно мгновение стала совсем другой женщиной.
— Можно или нельзя, но только я называю это воровством! Послушайте, фрау Хольц, пока я была женой Ригана, ему действительно принадлежало все, притом с моего благословения. Пока я знала, что он любит меня, я отдавала ему и всю себя, и вообще все, что имела. Я знала, что он будет заботиться о моих дарах, сберегать их. Я доверяла ему всем сердцем. Ну а он предал меня. О, мне известно о тех мужчинах, которым надоели жены и которые ищут развлечений на стороне. Но большинство несчастных жен надеются, что их супруги грешат осторожно, в меру, оставляя своим благоверным хотя бы частичку попранного достоинства, чтобы можно было укрыться от насмешек света. Риган лишил меня даже этого, даже этой смиренной надежды. Он отнял у меня все, видимо полагая, что я буду жить на его милостыню, питаться его подачками. Конечно, я уже говорила вам, что Тео Эстеван, вполне возможно, сохранил для меня богатства моей матушки, но существа дела это не меняет. Риган сделал из меня просто презренную женщину!
— Нет, я не верю, — запротестовала фрау Хольц. — Тут, должно быть, какая-то ошибка, недопонимание чего-то. Мне никогда еще не приходилось видеть двух людей, которые бы так сильно любили друг друга, которые… которым было бы так хорошо вместе, как менееру ван дер…
— Ваш менеер — дурак! — резко оборвала экономку Сирена. — Ему следовало бы хорошенько подумать, прежде чем так поступить со мной. Неужто он полагает, что я буду сидеть сложа ручки, пока он волочится тут за каждой юбкой и тратит мои денежки? А, он уверен, что я все еще торчу на Яве! Ему кажется, что он в безопасности и волен делать все, что пожелает… с моими деньгами!!! О, я почти вижу его физиономию, напыщенную и самодовольную. Послушайте меня хорошенько, фрау Хольц. Я верну все, все до единого пенни. Он собирается жить в Англии?! Ха, пожалуйста! Если только он по-прежнему сможет называть это жизнью, когда я доберусь до него. Я возьму все, что принадлежит мне. А если он будет настолько удачлив, что сохранит за собой один-два фунта стерлингов, я с удовольствием затолкаю их ему в глотку! Риган может озолотиться, продав все то, чем владеет в Батавии. Так пускай едет туда и выкапывает эти ужасные ореховые деревья, сажая которые я чуть не надорвалась. Мускатный орех! Все для него старалась… Да и вы тоже, фрау Хольц. Помните, как много времени мы убили на то, чтобы после извержения вулкана восстановить плантацию? Там ничего, кроме пепла, не оставалось, нам все пришлось делать заново. А кто собирал урожай? Риган! И теперь он что делает? Забирает все, ради чего я так усердно трудилась, чтобы, кстати, отдать ему же, и бежит в Испанию, где намеревается забрать еще и то, за что боролась моя семья: мое наследство, корабли — словом, все!
Истощенная собственной тирадой, Сирена бросилась на койку и тупо уставилась в потолок.
Видеть госпожу в столь сильном гневе было настоящим облегчение для фрау Хольц. Слишком долго Сирена пребывала в летаргии, слишком долго таилась в своей скорлупе. Что угодно, даже подобные вспышки гнева и приступы бешенства, лишь бы не тупая оцепенелость и неподвижность…
* * *Чуть позже Сирена уже стояла на палубе у штурвала, крепко держа его в руках. На своем лице она чувствовала соленое дыхание морского ветра; водяная пыль, приятно покалывала кожу, как пузырьки шампанского, когда подносишь к губам бокал… Да, здесь у Сирены был ее дом. Домом была палуба «Раны», но вскоре Сирене предстояло встретиться лицом к лицу с обществом, так называемым светом. Интересно, отложило ли какой-нибудь отпечаток на ее внешность то печальное обстоятельство, что она лишилась мужа? Отпечаток того, что она презираема, отвергнута, нежеланна? В глазах Сирены появилось ледяное выражение, когда она подумала, что какая-то часть ее души если и не отмерла, то, во всяком случае, надолго затаилась. Неужели ей, красавице Сирене, придется остаток своих дней бороздить моря и океаны? Неужели ей суждено вечно скрываться от людского приговора, словно бесплотному призраку?..
