Элис Торнтон - Доверяя только сердцу
– Если вы не контрабандист, кто же вы тогда? – выпалила она, окончательно сбитая с толку.
Он усмехнулся, и она заметила, как на фоне загорелого лица молнией сверкнули крепкие белые зубы. Глаза его загорелись почти вызывающим блеском.
– Я уже говорил вам, миледи. Я – делец, правда всеми уважаемый.
– Я вам не верю, – откровенно заявила она.
Он расхохотался, и этот непринужденный, веселый смех лишь подкрепил образ пирата, все яснее встававший перед внутренним взором Анжелики. Ей представилось, как он отдает приказания, стоя на шканцах с обнаженной шпагой в руке, а вооруженная до зубов команда его корабля тем временем берет на абордаж торговое судно.
– Вы второй человек, который сегодня обвинил меня во лжи! – заметил он. – Сэру Уильяму известно, что я до такой степени лишен благородной обидчивости, присущей каждому уважающему себя джентльмену, что едва ли призову его к ответу за подобное обвинение, – но как быть с вами, миледи? Вызвать вас на дуэль я не могу. Могу выставить за порог! Да вот беда – вы и так сегодня покидаете нас! Как прикажете требовать сатисфакции в таком случае?
Уже знакомая Анжелике едва заметная улыбка заиграла на его губах, а карие глаза светились теперь откровенным вызовом. Было видно, что Бенуа, подобно сжатой пружине, вот-вот готов распрямиться и приступить к действиям. Взгляд его неторопливо скользил по лицу Анжелики, по ее золотистым локонам, по глазам – и задержался на ее полных губах.
Анжелика так и застыла перед ним, широко открыв голубые глаза. Огненная искра, пробежавшая между ними в гостиной, казалось, сейчас воспламенила сам воздух вокруг них – и нечего было надеяться, что появится служанка и вызволит ее из столь щекотливой ситуации.
Как она ни пыталась оставаться спокойной и собранной, сердце ее начало бешено стучать в груди, а дыхание стало прерывистым. Мужчины, и раньше не раз принимались флиртовать с нею, однако такого не случалось никогда – если, конечно, Бенуа флиртовал. До сих пор он не сказал ей ни единого мало-мальски приятного комплимента. Разве такое возможно при флирте?
Всю жизнь Анжелика сравнивала других мужчин со своим отцом – и до сих пор не нашла никого, кто был бы способен выдержать подобное сравнение. Она не знала, контрабандист Бенуа или нет, хотя, несомненно, он вовлечен в какие-то весьма темные делишки. Может, он вообще французский шпион? Как его понимать и принимать? Да, в его обществе точно не соскучишься…
Отвернувшись, она легонько коснулась большого глобуса. Ей наконец удалось обрести душевное равновесие, и она решила доказать этому наглецу, что для того, чтобы завоевать если не ее сердце, то хотя бы внимание и расположение, явно недостаточно иметь быстрый язык и наглость бросать на нее двусмысленные взгляды. В конце концов, она – дочь эрла Эллевуда, а не какая-нибудь там хихикающая горничная.
– Не имею ни малейшего представления, сэр, – ответила Анжелика. – Если я не ошибаюсь, выбор оружия принадлежит тому джентльмену, который получает вызов, не так ли?
– Уж не полагаете ли вы, миледи, что вам удалось бросить мне вызов? – Бенуа вопросительно поднял черную бровь. – А мне казалось, что все обстоит как раз наоборот…
– В самом деле? – Анжелика помедлила, держа ладонь над покатой поверхностью глобуса, и слабая улыбка появилась на ее губах. – В таком случае я не стану выбирать никакое оружие, и вам, соответственно, не представится возможность продемонстрировать мне свое мастерство в бою.
– Очень женское решение проблемы, – парировал Бенуа. – По-вашему получается, что вы можете обвинять меня во всех смертных грехах, отлично зная, что, если только мне придет в голову возмутиться и возразить вам, вы откажетесь принять вызов на поединок…
– Если бы вы были джентльменом…
– Но мы ведь уже выяснили: я не джентльмен.
– …вы бы ни за что не стали спорить с леди, – безмятежно закончила Анжелика.
Легким движением пальцев она заставила глобус вращаться. Океаны и континенты закружились под ее рукой, сливаясь друг с другом, – казалось, весь мир, повинуясь, вертится перед ней.
И Анжелику охватило странное чувство: сегодня она дала толчок силам, которые пришли в движение, и справиться с ними она едва ли сумеет. А стоит ли? До сих пор ей и в голову не приходило, насколько опостылела ей замкнутая жизнь, которую она вынуждена была вести последние полтора года.
Бенуа протянул руку и ловко остановил глобус.
– Мне всегда хотелось совершить кругосветное путешествие, однако все же не с такой головокружительной быстротой, – сухо заметил он.
– Уж не хотите ли вы сказать, что еще не обогнули весь земной шар?! – в притворном изумлении воскликнула Анжелика, искренне благодарная ему за возможность изменить тему разговора.
– Пока нет. Если не ошибаюсь, в беседе с вами я уже несколько раз упоминал, что был занят тем, что зарабатывал себе на жизнь. Но в один прекрасный день я все-таки проплыву по пути, пройденному Васко да Гамой. – Медленно повернув глобус, Бенуа нежно провел пальцем по полированному дереву, показывая Анжелике маршрут предполагаемого плавания.
Она заметила, что на несколько секунд черты его лица приобрели почти безмятежное выражение – в его взгляде не было больше ни вызова, ни намерения скрыть какие-либо мысли. Глаза Бенуа были устремлены на глобус, словно мир казался ему чудесной игрушкой, а жизнь – бесконечным приключением.
Анжелика еще раз взглянула на картину, что висела над камином, и ей стало немного грустно при мысли о том, что ей самой вряд ли когда доведется своими глазами увидеть сияющую красоту этого неведомого мира. А вот Гарри видел все это… Девушка знала, что и отец побывал когда-то в тех краях, однако эрлу и в голову никогда не приходило рассказать дочери о дальних странах – к тому же теперь он был слеп…
Бенуа взял со стола письмо и протянул его Анжелике.
– Это для вашего отца, – объяснил он ей, так как девушка не спешила принять письмо.
– Что там написано? – спросила Анжелика, увидев, что конверт уже запечатан.
– Миледи! – воскликнул Бенуа. – Неужели у вас есть привычка интересоваться перепиской вашего отца?
– Папа попросит прочитать ему письмо, так что мне совсем нелишне будет знать, о чем там говорится, – бесцветным голосом ответила Анжелика.
Ей казалось, что краски дня в один миг померкли – ее ожидало утомительное путешествие обратно в Лондон, неприятный разговор с отцом, попытки объяснить ему, что и почему она сделала, а затем бесконечно долгое ожидание и неизвестность: кто знает, будет ли Гарри спасен и когда…
– Это его право, – спокойно согласился с ней Бенуа. – Однако ваш отец написал лично мне, и я также отвечаю только ему, и никому другому. Это мое право. Возможно, он почувствует себя не столь униженным из-за своего состояния, если сам сломает печать на конверте.
