Джейн Фэйзер - Клевета
— Ступай! Тебя устроят в женской половине, там ты сможешь отдохнуть от поездки. — Заметив, каким грустным стало ее личико, он взял девочку за руку. — Не беспокойся, все будет в порядке.
— Но вы собираетесь оставить меня одну.
— Ну, только временно! Скоро тебя позовут, и там мы увидимся.
Оставалось только подчиниться. Через квадратный двор ее провели в огромное здание. Паж-провожатый хранил высокомерное молчание, словно она не стоила его драгоценного внимания; он даже не поприветствовал ее. Они шли по бесконечным запутанным коридорам, то вверх, то вниз по лестницам, пока не оказались в длинной галерее. Мягкий свет пробивался через высокие узкие окна, сквозь которые была видна сверкающая на солнце река. Отовсюду слышались высокие женские голоса и звуки лютни. На низких скамейках с мягкими диванными подушками сидели, склонив завитые головы над пяльцами, знатные леди в богатых, изысканных нарядах, расшитых жемчугом и золотыми и серебряными нитями. Они шептались между собой и, казалось, жили в своем собственном, таком далеком от Магдален мире!
Паж ушел, оставив ее у двери, и девочка застыла на месте, чувствуя себя неловко: эти знатные леди как будто не замечали ее. Ей хотелось в уборную и нестерпимо мучила жажда, но она никак не могла решиться обратиться к женщинам, потому что не понимала, кто же из них — хозяйка дома. Слезы обиды и негодования на Гая, бросившего ее, выступили на глазах Магдален.
Все еще не решаясь заговорить, она прошла в глубь галереи. Все леди были просто великолепны и роскошно одеты, но внимание девочки привлекла группа женщин у дальнего окна, одна из которых играла на лютне и пела очень приятную, но незнакомую Магдален песню. Собравшись с духом, девочка отчаянно шагнула вперед и громко выпалила:
— Простите, сударыни, могу ли я видеть хозяйку дома, чтобы выразить ей свое почтение?
— Святые небеса? Откуда здесь это дитя? — девушка в темно-красном платье с кружевной накидкой засмеялась, но в голосе ее не было злобы, и Магдален приободрилась.
— Мне сказали, чтобы я ждала здесь, пока меня не позовут, — сообщила она. — Я прибыла с лордом де Жерве.
На минуту воцарилось молчание, затем пожилая женщина, стоявшая в центре круга, сказала со странным, но, как показалось Магдален, приятным акцентом:
— Подойди ко мне, дитя, я Констанца, герцогиня Ланкастерская.
Магдален шагнула к ней. Леди была большой и смуглой, с черными глазками, затерявшимися в складках жира, и черными волосами, упрятанными под чепец, украшенный сапфирами. На ее платье, тоже сплошь усыпанное драгоценными камнями, больно было смотреть. Магдален сделала реверанс, и стала ждать, пока эта большая леди ее наконец рассмотрит.
— Как тебя зовут?
— Магдален, миледи. Я дочь лорда Беллера, что из семейства Марчеров.
Легкий ропот пробежал по комнате, но герцогиня одним движением головы восстановила тишину.
— Вам пришлось проделать большой путь из вашего пограничного края, Магдален Беллер.
— О да, миледи. Дело в том, что я помолвлена с Эдмундом де Брессом, подопечным лорда де Жерве, — добавила девочка в официальной, церемонной манере, перенятой ею от взрослых, — то есть опустив глаза и сложив на груди руки. По ее наблюдениям, дом де Жерве был единственным местом, где не проводили строгого разграничения между ребенком и взрослым, но за его пределами всегда приходилось быть настороже и использовать разные уловки, чтобы произвести хорошее впечатление.
— Итак, вы прибыли с лордом де Жерве? — хозяйка дома в раздумье машинально дотронулась до своего подбородка, и тут Магдален к своему изумлению и восхищению заметила, что из него торчат несколько длинных черных волосков.
— Да, миледи, чтобы быть представленной его светлости, миледи. Дело в том, что он питает интерес к судьбе милорда де Жерве.
Между тем Магдален заприметила, что на столе стоят хрустальный кувшин и несколько кубков, и жадно вперилась в них глазами, на какой-то момент забыв о другой своей настоятельной потребности.
Констанца поймала ее взгляд.
— Тебе хочется пить, дитя?
— Да, миледи, но еще больше мне хочется в уборную, — выпалила Магдален, чтобы как можно скорее избавиться от неприятного признания.
— Ты можешь пройти туда, — герцогиня указала на занавеску в углу галереи, и Магдален, позабыв о всяких церемониях, стремглав кинулась в латрину; та была устроена в стене и соединялась со сточной канавой длинной каменной трубой.
Когда она вернулась, ее заставили полить руки медом и усадили на скамеечку возле герцогини. В галерее вновь установилась атмосфера тихой сосредоточенной деятельности, и никто как будто больше не проявлял открытого интереса ко вновь прибывшей, но Магдален казалось, что все перешептывания и переглядывания, которыми обменивались леди, относятся к ней и ни к кому другому.
Тем временем лорд де Жерве, сопровождаемый камергером, прошел в приемный покой герцога. Здесь находилось множество людей, жаждущих получить аудиенцию — просители, придворные, торговцы. Но лорд де Жерве ждал всего несколько минут, затем дверь кабинета герцога распахнулась и камергер предложил благородному лорду войти.
В дальнем конце комнаты, в резном дубовом кресле, на помосте сидел Ланкастер. На нем было просторное одеяние с прорезями для рук, надетое поверх красно-золотой рубахи. Рыжеватые волосы Джона Гонтского уже начинали седеть, но сила и энергичность походки, острота и живость голубых глаз оставались прежними.
Де Жерве прошел по мягкому темно-красному ковру и преклонил колено, чтобы поцеловать руку своего сюзерена.
— Ты вовремя прибыл, Гай, — шутливо-фамильярно сказал герцог и жестом велел де Жерве встать с колен. — Мне до смерти надоела эта толпа. Теперь у меня будет повод уйти и побеседовать с тобой наедине.
Гордой походкой Ланкастер прошел к двери, скрытой в панели стены и незаметной постороннему. Как только дверь за ними захлопнулась, Ланкастер произнес:
— Итак, все, что надо, сделано. Три дня назад папский указ прибыл.
Они уселись за столом, стоявшим в центре этой потайной без окон комнаты, стены которой были увешены гобеленами, а пол покрыт толстым ворсистым ковром. Комнату озаряли одни только восковые свечи, горевшие здесь в любое время суток и бросавшие мрачные тени на темную резную мебель. Как пройти в эту комнату, знали лишь немногие; она соединялась с приемной и со спальней герцога, где тоже была хитроумно замаскированная дверь, выходившая на винтовую лестницу. Оба прохода постоянно охранялись, ибо в комнате в потайных шкафах, было слишком много таких документов Ланкастера, которые отнюдь не предназначались для посторонних глаз.
