Эмма Уайлдс - Непристойное пари
Николас не мог дождаться, когда, наконец, снимет с нее это платье, хотя подобное нетерпение было нетипично для него. Упругость ее бюста в скромном вырезе приковывала внимание и наводила на далеко не джентльменские мысли, – каковы будут на ощупь и на вкус эти соблазнительные груди?
Кэролайн выглядела немного испуганной.
– Что вы хотите знать обо мне, ваша светлость?
– Зовите меня просто Николас.
– Как пожелаете. – Она с неуверенным видом поспешно сделала еще глоток чаю. При этом чашка слегка дрожала в руке Кэролайн, когда она поднесла ее к губам, но Николас заметил это.
Он обратил также внимание на то, какие соблазнительные у нее губы: такие нежные, мягкие и чувственно изогнутые, причем нижняя губа немного полнее. Просто прелесть.
– Откуда вы родом? – спросил Николас.
– Из Йорка, – с готовностью ответила Кэролайн, хотя выражение ее лица оставалось серьезным, что придавало ей холодный сдержанный вид. – Моя мать умерла, когда я была ребенком, а отец был занятой человек, поэтому я проводила почти все время в Лондоне с моей тетей. В дальнейшем она устроила мой выход в свет и замужество.
– У вас нет братьев или сестер?
– Нет.
Расспрашивать эту женщину, оказывается, далеко не легкая задача. Николас слегка наморщил лоб и предпринял еще одну попытку.
– Чем вы интересуетесь? Театром, оперой, модой? Кэролайн поколебалась, затем ответила просто:
– Я люблю читать. Что угодно и где угодно. Романы, газеты с первой до последней страницы и даже научные труды, если удается найти их. Чтение всегда было моей страстью. Моя гувернантка была начитанной женщиной. Она поощряла мое любопытство и давала мне книги, которые, я уверена, тетя едва ли одобрила бы. Отец мисс Дансуорт был известным антикваром и имел коллекцию книг, собранных со всего мира. После смерти он оставил дочь без денег, но с богатством другого рода, если ценить знания. Мисс Дансуорт продала все имущество, но сохранила библиотеку.
Женщины с интеллектом не волновали Николаса, как и некоторых других мужчин среди его знакомых. Он отметил лишь слово «страсть», когда она произнесла его.
– И кто же ваш любимый автор?
– Вольтер, если вы вынуждаете меня выбирать. – Лицо ее приняло воодушевленное выражение.
– Кто еще?
Оказалось, что ей нравились древние греки, Шекспир, Александр Поуп и современные популярные авторы – некоторых из них Николас еще не читал.
Солнце пригревало его, бренди приятно расслабляло, и он был... очарован.
Неужели этим «синим чулком»? Это было для него откровением. Обычно женщины служили одной-единственной цели в его жизни, тем не менее, Кэролайн чем-то привлекала его. Он восхищался ею с того момента, когда узнал в гостинице, кто она.
Глаза Кэролайн светились вдохновением, когда она говорила о книгах, и это продолжалось до тех пор, пока Николас не вернулся к разговору о семье леди Уинн. Энтузиазм ее пропал, и она сосредоточила свое внимание на чашке с чаем.
– Как я уже говорила, я жила с тетей. Она умерла приблизительно через месяц после смерти Эдварда.
Николас ждал продолжения. Его очень интересовало ее замужество.
– Я знал вашего мужа, но недостаточно хорошо.
– И, слава Богу.
Николас удивленно вскинул брови:
– Понятно.
Кэролайн медленно отставила свою чашку в сторону. Ее прелестные ясные глаза с густыми ресницами теперь смотрели прямо на него.
– Простите, но вы не можете понять меня. Вы никогда не были замужем за человеком, которого не любили. Вам никогда не приходилось угождать чьим-либо прихотям, и признайтесь, пожалуйста, что существует значительная разница в положении женщин и мужчин в нашем обществе, которое допускает сумасбродные споры среди титулованных джентльменов, защищающих свою честь, тогда как женщин осуждают, когда они пытаются сохранить свое достоинство.
Какое-то время Николас не мог сообразить, что ответить ей. Он уже понял, что леди Уинн не собиралась кокетничать и, по-видимому, была способна отстаивать свою точку зрения с непримиримым упорством. После небольшой паузы он склонил голову и сказал:
– Возможно, вы правы. Мне трудно судить... Его уступчивость, казалось, смутила ее.
– Простите, – сказала она с легким вздохом. – Я слишком переживаю, когда речь заходит о моем браке. Поэтому и не собираюсь снова выходить замуж.
– И так холодно относитесь к джентльменам, которые окружают вас при каждом удобном случае? – Николас развалился в кресле, наслаждаясь не только теплом послеполуденного ветерка, но и полным отсутствием кокетства у Кэролайн.
Обычно женщины охотно соглашались с ним и не сетовали за непонимание их положения в обществе.
– Я ценю свою независимость.
Они недостаточно хорошо знали друг друга, но в этом их взгляды были схожи.
– Я тоже, – сказал Николас.
– Слухи подтверждают это. – Ее губы изогнулись в очаровательной улыбке, отчего тело Николаса тотчас среагировало.
Происшедшее в ней изменение было заметным. Из холодной мраморной статуи она превратилась в приятную привлекательную женщину.
Николас заерзал в своем кресле, почувствовав возбуждение. Как странно. Леди нисколько не скрывала своих взглядов и не пыталась притворяться, тем не менее, ее непосредственность нравилась ему. Он тихо сказал:
– Не верьте каждому слуху обо мне, хотя то, что вы сказали сейчас, верно.
– О вас многое говорят. Вы пользуетесь дурной славой в обществе.
– Теряюсь в догадках почему.
Она посмотрела на него с серьезным видом.
– Вы хотите сказать, что в действительности добродетельны? В таком случае хочу напомнить, что совсем недавно вы заключили слишком самонадеянное пари по поводу ваших предполагаемых талантов в известной области.
Был ли он добродетельным? Николас знал, что это определение неприменимо к, нему, хотя полагал, что с некоторой натяжкой его можно назвать таковым. Он никогда не связывался ни с одной женщиной, которая могла бы серьезным образом воспринять их любовную связь. Он улыбнулся намеренно беззаботной улыбкой.
– Может быть. Должен признаться, я уже давно равнодушен к сплетням.
– То есть вы никогда не пытались обманывать своих партнерш?
– Совершенно верно. – После Хелены он относился к любовным связям лишь как к чисто физическому удовольствию. Однажды он совершил огромную ошибку, прежде чем понял, чего стоят романтические грезы на самом деле. Больше он не попадется на эту удочку. Урок, который он получил, был достаточно жесток. Тогда он был молод и глуп и питал идеалистические надежды. Приобретенный опыт стал для него горькой пилюлей, послевкусие которой нелегко забыть.
