Элизабет Бойл - Ночной соблазн
– Что с тобой сегодня, мальчик? – спросил он Роуэна – Что-то не так?
Гермиона оцепенела: сейчас их разделяло не более дюйма. Дышать она не смела, боясь, что выдаст себя. И зачарованно смотрела на его губы. На морщинки в уголках глаз. Он и раньше смотрел прямо на нее, но она уже привыкла быть невидимкой. И его взгляды не слишком ее волновали. Но это?! Это совершенно обезоруживало!
Такая близость… такая интимная близость… она даже ощущала его запах. И, не справившись с собой, медленно бесшумно втянула воздух. Никакого запаха рома. От него пахло мужчиной: строгие нотки и богатые оттенки… Желание сотрясло ее с такой силой, что колени задрожали. Но Гермиона продолжала цепляться за перила, смутно сознавая, что желание сотворило с ней нечто невероятное, бывшее за пределами понимания.
Магазины и шелка, сплетни и балы. Променады и флирт – вот ее империя. Не этот темный мир, в который вверг ее Рокхерст, сам того не зная.
Может, сплетники и злые языки были правы? И в графе таится зло, с которым не справится ни одна женщина?
Но Гермиона не хотела укрощать такого зверя. Даже не пыталась сдержать его, потому что именно в этот момент ее обуяло необоримое предчувствие беды, которая должна вот-вот случиться.
И беда случилась.
Тихое рычание Роуэна побудило Рокхерста круто развернуться за миг до того, как предательская дрожь земли предалась его ступням.
Он взглянул налево, потом направо, пытаясь определить, где должна появиться дверь, но луч света пронизал тьму как раз перед ним.
Расставив ноги, граф поднял арбалет. Все это он видел сотни раз: слепящий свет, мерцающая радуга до того, как дверь наконец откроется. И хотя он никогда не знал, кто появится из-за этой двери, одно условие никогда не менялось: это будет воплощение зла.
Но никогда в жизни и ни в одной легенде, перешедшей к нему от предков, не описывался ужасающий вопль банши,[3] раздавшийся за его спиной, когда столкнулись два мира.
Пришлось обернуться. Иисусе, сзади действительно кто-то был!
Пронзительный крик ударил по нервам. Женщина? И какого же дьявола делает здесь эта юбка? Да еще после того, как он велел Кэппону запереть дверь на засов?
Но на ступеньках по-прежнему никого не было. Пронзительные вопли доносились с совершенно пустого места!
Однако это безобразие ничуть не беспокоило Роуэна. Пес яростно лаял при виде более неотложной проблемы. То, что вначале казалось крошечной щелью, постепенно расширялось, свет стал ярче полуденного солнца. А потом раздался постепенно нарастающий рев, словно разом заговорила тысяча пушек, сопровождаемый слепящей вспышкой молнии, похожей на те, которые вырабатывала одна из новоизобретенных электрических машин, так восхищавших брата Трента Гриффина.
Когда взрывная волна ударила в графа, он, вместо того чтобы, как всегда, устоять, на чем-то поскользнулся и упал на спину. Арбалет вылетел из руки и приземлился рядом с крыльцом.
Рокхерст затейливо выругался и попытался встать. Подумать только, дважды за вечер попасть в глупейшую ловушку! Сначала в «Олмаке», потом здесь. Теперь он весь покрыт мерзкой дрянью.
Ну и вечер! Неужели это еще не все и дальше пойдет еще хуже?!
Мрачный зловещий смех наполнил сердце тоской.
– Неприятности, друг мой? Значит, может пойти…
Рокхерст встал и осторожно повернулся.
– Милафор? – Он поднял руку, но тут же понял, что лишился арбалета. Пришлось искать меч. Куда девалась его обычная уверенность в себе?
Милафор подошел ближе и снова рассмеялся. Ветер развевал плащ вокруг его высокой, величественной фигуры.
– Что вас так разволновало, друг мой? Разве вы не ожидали меня?
Он шагнул ближе, гипнотизируя графа красными огоньками глаз.
Но Рокхерст давно усвоил, что ни в коем случае нельзя смотреть этой твари в глаза.
– Тебе здесь делать нечего, Милафор. Уходи в свое логово, – повелительно бросил он.
Роуэн зарычал, вторя хозяину. Милафор опасливо посмотрел на волкодава, но тут же ухмыльнулся, показав острые, как у хищника, клыки.
– Но я пришел помочь тебе, – лениво промурлыкал он, чем еще более усилил сходство со львом.
– Помочь мне? Лучше помоги себе, как делал это последние несколько месяцев.
Повелитель зла насторожился:
– О чем ты? Я не…
Но Рокхерст отмахнулся, словно желая остановить поток лжи и фальши.
– Что «не»? Не пировал? Ну, это наглое вранье. Вспомни о девушке, погибшей вчера ночью. Или настолько одряхлел и состарился, что потерял память?
Милафор невольно отступил и, сведя тонкие брови в туго натянутую линию, стал изучать врага. Похоже, он впервые в жизни раздумывал, что могут означать подобные обвинения.
А Рокхерста тем временем обуревала непривычная тревога. Во всем происходящем было нечто странное. Неправильное. Но он выбросил из головы посторонние мысли, как ранее забыл об аромате цветущей яблони. Потому что перед ним стоял Милафор или по крайней мере один из его слуг. Ибо кто еще смог сотворить подобный ужас?!
Злой дух слегка наклонил голову:
– Как невоспитанно с твоей стороны напоминать мне о возрасте! Что же до девушки… – Милафор небрежно пожал плечами. – Она была хорошенькой? Мне легче припомнить хорошенькую, чем дурнушку, – хмыкнул он, но в смешке прозвучали не игриво-веселые нотки, а убийственное напоминание о кошмаре, который он вершил с несчастными жертвами. – Кстати, теперь, когда ты упомянул о пиршестве, я вдруг понял, что страшно голоден. Побалуй меня, друг мой. Отвернись и не смотри, а я вознагражу тебя. Всего лишь однажды… маленький ребенок или кусочек невинной детской плоти. В благодарность за то, что я не убил тебя несколько минут назад.
– Убил бы, если б смог, – процедил Рокхерст, целясь острием Карпио в черное сердце Милафора.
– Ну, честно, неужели ты хватился бы одной из тех жалких мышек, которых называешь своими подданными?
– Мне нечего тебе дать. Все они нужны мне.
– Какое нищее королевство для такого принца, как ты, не думаешь? Мне жаль тебя. Ибо мы очень похожи. Желаем жизни, выходящей за рамки наших утомительных обязательств.
– Ничуть мы не похожи, – отрезал Рокхерст, к которому вернулась уверенность.
Ах, если бы только он мог отделаться от ощущения, что кто-то стоит за спиной! Скорее всего это один из фокусов Милафора, но все-таки…
– Ничуть не похожи? Не обманывай себя, Паратус! Я, как и ты, убиваю ради удовольствия.
– Я убиваю, чтобы уберечь своих людей, и прикончу тебя, если сделаешь еще хотя бы шаг по земле моего королевства.
– Убьешь меня? – Глаза Милафора превратились в узкие щелки. Губы раздвинулись, обнажая хищные клыки. – Не думаю. Если ты сделаешь это, вся моя семья явится сюда, на пир…
