Кэндис Кэмп - Семейные реликвии
Покончив с кухонным полом, Джульетта устало пошла искать Франсэз. Больная женщина была в передней гостиной — одной из закрытых комнат. Франсэз стояла на табурете, снимая тяжелые бархатные зеленые шторы, и помещение уже наполнялось ярким солнечным светом.
Комната была уютная, со вкусом обставленная элегантной мебелью красного дерева. Сиденье и спинка кушетки были покрыты темно-зеленым бархатом, такая же накидка была на массивном стуле.
Сиденья двух других стульев с прямыми спинками были украшены аккуратной вышивкой. Такая же вышивка была и на спинках стульев. На стульях и кушетках красовались вышитые тамбуром салфеточки, а на маленьких столиках красовались кружевные дорожки. Было видно, что раньше кто-то старательно заботился об уюте комнаты — и на это было явно потрачено немало денег.
Джульетте стало любопытно, кто же так старался здесь. Наверное, жена Эймоса Моргана? А что же стало с ней? И почему теперь эта комната закрыта и ею не пользуются?
— Я протерла пыль с мебели, — сообщила Франсэз. — здесь так быстро скапливается пыль. Обычно я делаю тут уборку раз в месяц, но вот в последнее время… — она пожала плечами, ее голос оборвался.
— Какая чудесная комната! — Джульетта принялась помогать больной женщине снимать занавески. — Почему вы ее держите закрытой?
— Мы ею не пользуемся, — коротко бросила Франсэз. — Зачем попусту ее обогревать?
Ответ был, конечно, практичным, но Джульетта не могла понять, зачем вообще держать в доме комнату с отличной обстановкой, если никто ею не пользуется.
После того как две женщины сняли тяжелые оконные занавески, они развесили их на улице на бельевых веревках, выбили из них пыль и повесили на место. Вслед за этим они поочередно вынесли из гостиной два больших ковра и выбили пыль и из них. Оставив ковры висеть на веревках, женщины подмели и вымыли полы в столовой и гостиной.
Работа была тяжелой, и Франсэз быстро устала, поэтому Джульетта уговорила ее отдохнуть, пока она продолжала уборку. После, когда Франсэз передохнула, Джульетта услышала, как та на кухне возится с ужином. Девушка очень обрадовалась этому. Уборка в комнатах отняла у нее много сил, но, по крайней мере, она могла справиться с такой работой.
Когда полы были вымыты и ковры уложены на место, Джульетта принялась за мебель в столовой, натирая до блеска роскошный стол красного дерева и горку с посудой. Джульетта думала о том, как красиво в этой комнате все, от изящной стеклянной люстры до фарфоровых тарелок и стеклянных кубков на открытых полках посудной горки. И как глупо было держать всю эту красоту взаперти.
Очевидно, Эймос Морган просто был не способен ценить красоту, иначе он не допустил бы подобного отношения.
Когда Джульетта открыла дверцу в нижней части серванта красного дерева, она обнаружила там такое, от чего у нее сразу перехватило дыхание. Это был настоящий клад.
В глубине лежали серебряный поднос и чайный сервиз, сильно потускневшие от времени, но, несомненно, очень тонкой работы. Далее виднелись два изящных стеклянных подсвечника, основания которых были выполнены в форме дельфинов. Здесь же были позолоченные бронзовые часы, изысканно написанная портретная миниатюра, небольшая шкатулка из раковин и стеклянное пресс-папье в стиле миллефьори, внутри которого ослепительным фейерверком расцвели изумительные по красоте крошечные цветы розового и голубого цвета.
Джульетта осторожно вынула все предметы и поставила их на сервант. Она погладила пальцами стеклянное пресс-папье и подсвечники, и при виде этой красоты ее душа затрепетала.
Девушка настолько увлеклась разглядыванием выставленных предметов, что даже не услышала тяжелые шаги в коридоре, пока громкий сердитый голос не прервал ее грезы:
— Черт побери, женщина! Какого дьявола вам здесь надо!
ГЛАВА 4
Джульетта вздрогнула и вскочила, отдергивая руку от пресс-папье, словно от раскаленного предмета, и резко повернулась. В дверном проеме стоял Эймос Морган, сердито смотрел на нее и его темные глаза сверкали от злости. Вид его был настолько угрожающим, что Джульетта инстинктивно подняла ладонь к горлу и отступила назад.
— Мистер Морган, — промолвила она с дрожью, — вы меня напугали.
— Что вы здесь делаете? — повторил он, не обращая внимания на ее слова. — Не трогайте это. Уберите все обратно.
— Что?
— Я сказал: уберите эти вещи. И больше никогда их не трогайте.
— Но, мистер Морган… — Джульетта всплеснула руками в крайнем удивлении. — Но они же красивые. Зачем запирать их в серванте? Они должны стоять там, где можно на них смотреть и любоваться ими.
— Вы не у себя дома, чтобы мне указывать, как я должен поступать с моими вещами. Я хочу, чтобы вы их убрали сейчас же.
Джульетта заморгала глазами.
— Но почему? Чайный сервиз нужно почистить, он будет отлично смотреться здесь, на серванте. А как чудесно сделано пресс-папье!
— А вы, несомненно, просто знаток таких вещей, — заметил Морган с едкой иронией.
— Между прочим, я действительно разбираюсь в искусстве. Мой отец ценил красивые вещи. Он всегда говорил мне… — начала рассказывать Джульетта, но Эймос резко оборвал ее.
— Мне наплевать, даже если вы самый лучший знаток в таких вопросах. Это не ваши вещи и никто не дал вам права заходить в эту комнату, высматривать здесь что-то и вообще совать нос не в свои дела…
— Ничего я не высматриваю! — возмутилась Джульетта. — Я просто делала здесь уборку и когда увидела такие чудесные вещицы, я вытащила их, подумав, что они должны быть на виду!
— Что-то вы тут высматривали, — резко выпалил Эймос, — просто высматривали и все! Но я этого не потерплю. Все эти предметы должны лежать в серванте, и конец разговору.
Джульетта еще больше удивилась.
— Да какие же это причины вынуждают вас скрывать такие прекрасные вещи? Не для того же эти люди делали такую красоту, чтобы вы ее прятали где-то.
— Это не ваше дело. Делайте то, что я сказал и уберите все на место.
Да, Морган нанял ее на работу, и Джульетта понимала, что нужно подчиниться его словам. В конце концов, эти вещи принадлежат Эймосу, и он имеет право запрятать их куда угодно, если ему так хочется. Однако его поведение возмутило Джульетту, и она не смогла удержаться от продолжения спора, вопреки его приказаниям.
— Я все-таки не понимаю, почему…
Тут ей в голову пришла новая мысль и она продолжила:
— Я понимаю, они, должно быть, принадлежали матери Итана.
— Матери Итана? — вскричал Эймос, сузив брови. — О чем, черт побери, вы говорите?
