Барбара Картленд - Слушай свою любовь
Вот Иглзклиф подошел к окну и отдернул шторы, вот он распахнул дверь ванной комнаты, бывшей когда-то туалетной нишей.
Антея знала, прятаться там негде.
Затем маркиз обошел кровать, и Антея услышала, как он повернул ручку двери.
Девушка поняла, хоть и не сразу это осознала, что он запер дверь, через которую привел ее в свою спальню.
Сердце негодующе забилось при мысли об этом, но сама она не шелохнулась, только затаила дыхание.
Маркиз вновь заглянул за шторы. А вот он, похоже, дернул шнур колокольчика у кровати и остановился в ожидании слуги. Значит, уйти она пока не может. Через какое-то время, видимо, заслышав зов маркиза, слуга постучал в дверь, ведущую в коридор, и маркиз повернул ключ в замке.
— Бы собираетесь отойти ко сну, милорд? — оживленно спросил слуга.
— Хайнес, можно ли пройти в эту комнату иным путем, кроме как через эту дверь? — осведомился маркиз.
— Мет, милорд. Да и есть ли в этом надобность? Разве что кто-нибудь пойдет через вторую гостиную.
— Именно так я и думал, — согласился маркиз.
Он не проронил больше ни слова, но по доносившимся звукам Антея определила — он раздевается.
Она решила, что сейчас маркиз пойдет мыться и она сможет сдвинуться с места.
Но когда Иглзклиф отправился в ванную, его слуга, Хайнес, по-прежнему расхаживал по комнате.
«Придется ждать», — усмиряла себя девушка, страстно желая сбежать отсюда.
В тесном коридорчике было темно и душно, но она с детства знала каждый его дюйм и ничуть не боялась — разве лишь того, что ее могут услышать и маркиз каким-нибудь сверхъестественным способом последует за ней.
Антее казалось, будто прошла целая вечность.
Наконец она услышала, как Хайнес обошел комнату, вероятно, задувая свечи, а затем сказал:
— Спокойной ночи, милорд. Я разбужу вас как обычно, в восемь часов.
— Спокойной ночи, Хайнес.
Судя по звучанию голоса, маркиз уже лег в кровать.
Однако Антея все еще ждала.
Только уверившись, что он либо заснул, либо по крайней мере не обращает внимания на посторонние звуки, девушка сняла туфли и очень осторожно, шаг за шагом, отошла от двери.
Потайной ход тянулся по всей передней стене дома, и по нему было довольно сложно двигаться ночью: чтобы миновать окно, нужно было спуститься вниз на несколько ступенечек и пригнуть голову, потом взойти на несколько ступенечек вверх.
Для Антеи, нащупывавшей в темноте путь, все это особой трудности не представляло.
Она знала, что в любой момент сможет выйти в одну из парадных спален, если, конечно, это будет безопасно.
Ее отец говорил: этот потайной ход построен позже, чем сам дом, иезуитами в правление королевы Елизаветы, когда они прятались у тогдашнего лорда Колнбрука и затем переправлялись через Ла-Манш — к свободе.
Правда, Антее сейчас было не до истории особняка, ей важнее всего было не попасть в комнату, где уже кто-нибудь обретается.
Проходя мимо спальни Карпа Второго, она услышала пронзительный и вульгарный женский голос, переходящий в визг:
— Ты хочешь его убить!
— Конечно, — ответил мужской голос. — Ты прекрасно знаешь, что если к среде он не будет мертв, я потеряю кучу денег. В общем, если я не приму меры, то окажусь в долговой яме.
— Как тебе удалось наделать столько глупостей, и что будет теперь…
— Сейчас это обсуждать бессмысленно, — оборвал ее собеседник. — Все, что от тебя требуется. Милпи, так это прийти в его спальню и сказать ему, что ты не можешь допустить, дабы он находился один, когда остальные развлекаются. Добавь, что я пьян и от меня нет никакого проку, а потом дай ему понять, чего от него хотят. Он мерзко усмехнулся и добавил:
— Когда дело касается Иглзкпифа, это вряд ли будет трудно!
— А если он мною не заинтересуется?
— Заинтересуй! Потом, когда он уснет, ты убьешь его.
— Чем? Ногтями?
— Сейчас не время шутить, Милпи! Все слишком серьезно! У меня в туалетном столике спрятан длинный тонкий стилет великолепной итальянской работы. Если вонзить его в нужное место, в сердце, человек умрет мгновенно! Если все сделано как надо, останется лишь крошечная отметина.
— Ты слишком много просишь, — мрачно произнесла Милли.
— Послушай, дорогая, тебе ли не знать, что все это для меня значит! Если моя лошадь выиграет дерби, а это наверняка произойдет, если Иглзклиф не будет стоять у меня на пути, мы взлетим высоко-высоко. Клянусь, ты никогда не пожалеешь о том, что помогла мне!
— Я буду дурой и, наверное, сделаю то, что ты просишь, — сказала Милли.
— Как ты можешь отказаться! Ведь мы так много значим друг для друга!
— Ладно, ладно! Но лучше мне все-таки этого не делать. А если меня поймают?
— Никто тебя не заподозрит. До утра его не найдут, и, повторяю, вряд ли кто-нибудь решит, что его убили, если ты не забудешь там стилет. В любом случае у нас будет превосходное алиби: мы провели вместе всю ночь!
— Пожалуй, это так, — вздохнула Милли, — но мне все это не нравится!
— Мне тоже не нравится, но у меня просто нет иного выхода. Разве что застрелиться.
— Нет, нет! — воскликнула Милли. — Я не могу потерять тебя!
— Тогда иди, — велел мужчина, — и возвращайся ко мне как можно скорее. Я бы сгорал от ревности, если б все это не было так необходимо.
— Тебе нет нужды ревновать к кому бы то ни было, — пробормотала Мипли. — Я просто… боюсь делать то, что ты просишь.
— Клянусь, трудностей не возникнет. Заверни стилет в носовой платок и положи его там на туалетный столик. Возьми платок, когда будешь ложиться рядом с маркизом, а затем подожди, пока тот уснет.
Хихикнув, он продолжал:
— Никто лучше тебя, Милли, не знает, как ублажить мужчину.
— Ладно, — ответила женщина, — ты победил! Поцелуй меня напоследок.
Только сейчас Антея сообразила, что за разговор она подслушала.
Как такое возможно? Как можно замыслить столь подлое убийство?
Девушку охватил ужас, и первым ее побуждением было как можно скорее сбежать из Квинз Ху — все это не ее дело.
Однако врожденное чувство справедливости тотчас подсказало, что она не вправе позволить свершиться убийству.
Что бы она ни думала о маркизе, как бы он с ней ни поступил, о чем сейчас совсем не хотелось вспоминать, она не могла допустить, чтобы маркиза так страшно и подло закололи.
Отец бы наверняка возмутился, узнай он о подобном заговоре.
Кроме того, если маркиз погибнет, Квинз Ху перейдет к кому-нибудь другому.
А если новый владелец окажется еще хуже?
Затем мысль о матери подействовала на Антею самым решительным образом — девушка словно услышала зов трубы.
Спасать нужно было не просто маркиза самого по себе, но Гарри, его работу, людей — их людей, которым они могли помочь, а новый хозяин проявит к ним полное безразличие.
