Лиза Клейпас - Дьявол зимой
Эви поспешно надела платье, и Себастьян открыл дверь, впустив двух горничных с подносами, заставленными едой. При виде красавца мужчины с волосами цвета спелой пшеницы женщины смущенно захихикали. Этому немало способствовал тот факт, что он был не совсем одет, с босыми ногами и распахнутым воротом рубашки. Совершенно очарованные, они едва не опрокинули подносы, прежде чем им удалось накрыть на стол. Заметив смятую постель, горничные пришли в еще большее возбуждение и едва сдерживали восторг, представляя, что здесь творилось ночью. Раздраженная дурацким поведением, Эви выставила их из комнаты и решительно закрыла дверь.
Она взглянула на Себастьяна, чтобы посмотреть, как он отреагировал на столь откровенное восхищение. Но он, казалось, ничего не заметил. Видимо, подобные сцены были для него обычным делом и не заслуживали внимания. Еще бы! Мужчина с его внешностью и положением не мог не пользоваться успехом у прекрасного пола. Эви не сомневалась, что для любящей жены это служило бы постоянным источником мучений. Но она никогда не позволит себе страдать от ревности или жить в страхе перед изменой.
Усадив Эви за стол, Себастьян наполнил ее тарелку. Помимо овсянки, сдобренной маслом – шотландцы считали святотатством подслащать ее патокой, – здесь были сдобные булочки, холодная ветчина, копченая рыба и поджаренный хлеб с джемом. Эви жадно поглощала пищу, запивая ее крепким чаем. Эта незамысловатая трапеза не шла ни в какое сравнение с впечатляющими английскими завтраками в гемпширском поместье лорда Уэстклиффа, но еда была горячей и обильной, а Эви слишком проголодалась, чтобы выискивать недостатки.
Она засиделась за завтраком, пока Себастьян брился и одевался. Бросив кожаный футляр с бритвенными принадлежностями в свой чемодан, он закрыл крышку и обратился к Эви:
– Собери свои вещи, дорогая. Я спущусь вниз и распоряжусь, чтобы приготовили карету.
– Надо бы забрать брачное свидетельство у мистера Макфи...
– Об этом я тоже позабочусь. Запри за мной дверь.
Примерно через час он вернулся с крепким парнишкой, который отнес их вещи в поджидавшую внизу карету. Слабая улыбка коснулась губ Себастьяна, когда он увидел, что Эви воспользовалась одним из его шелковых галстуков, чтобы подвязать волосы на затылке. На пути из Англии она растеряла почти все свои шпильки, а о том, чтобы сунуть в саквояж запасные, не подумала.
– С такой прической ты кажешься слишком юной для замужества, – заметил он. – Это делает наше положение еще более пикантным. И более приятным.
Начиная привыкать к его игривым репликам, Эви одарила его нарочито терпеливым взглядом и последовала за ним из комнаты. Они спустились на первый этаж и распрощались с трактирщиком. Когда они направились к выходу, Финдли радостно крикнул им вслед:
– Желаю вам счастливого пути, леди Сент-Винсент!
Эви была настолько потрясена, осознав, что она теперь виконтecca, что едва сумела вымолвить слова благодарности.
Себастьян проводил ее к ожидающей карете. Лошади нетерпеливо перебирали копытами, выдыхая из ноздрей белые клубы пара.
– Да, – иронически заметил он, подсаживая ее в карету, – титул, хоть и порядком замаранный, теперь твой. Более того, – продолжил он, усаживаясь рядом с ней, – нам предстоит подняться еще выше, ибо я первый в ряду наследников герцогского титула. Однако не стоит рассчитывать, что это случится скоро. Мужчины в нашем роду живуг до неприличия долго. Боюсь, мы успеем состариться и будем слишком дряхлыми, чтобы наслаждаться наследством.
– Если ты... – начала Эви и запнулась, увидев на полу кареты нечто вроде большого керамического сосуда с затычкой. Он был круглой формы, но имел одну плоскую сторону, что придавало ему устойчивость. Бросив озадаченный взгляд на Себастьяна, Эви коснулась сосуда кончиком башмака и была вознаграждена волной тепла, хлынувшего ей под юбки. – Грелка для ног! – воскликнула она. Керамическая емкость, наполненная кипятком, гораздо дольше хранила тепло, чем нагретые кирпичи, которыми они пользовались ранее. – Как тебе удалось ее достать?
– Я увидел ее у Макфи и решил купить, – сообщил Себастьян, забавляясь ее простодушным восторгом. – Он был только рад содрать с меня очередной куш.
Порывисто приподнявшись с сиденья, Эви поцеловала его в щеку, которая оказалась гладкой и прохладной.
– Спасибо. Это очень мило с твоей стороны.
Он обхватил ее за талию, не позволив вернуться на место, и одним мощным движением усадил к себе на колени, так что их лица почти касались друг друга.
– Полагаю, я заслужил большего.
– За грелку? – усомнилась Эви.
Себастьян ухмыльнулся:
– Должен заметить, дорогая, что эта штуковина рано или поздно остынет и я стану единственным доступным источником тепла. А я не из тех, кто беспорядочно разбрасывается теплом своего тела.
– Слухи говорят об обратном. – Эви обнаружила, что наслаждается этой шутливой пикировкой. Никогда прежде она не поддразнивала мужчин, отказывая им в том, чего им очень хотелось. Судя по блеску в его глазах, Себастьян также получал удовольствие от происходящего.
– Время работает на меня, – сказал он. – Этот чертов горшок долго не протянет.
Он не стал препятствовать, когда она слезла с его колен и расположилась рядом, расправив юбки над керамической грелкой. Карета тронулась и покатила. Откинувшись на сиденье, Эви блаженствовала, ощущая восхитительные потоки тепла, согревавшие ее ноги, проникая сквозь белье и чулки.
– Милорд… то есть… Себастьян…
Он устремил на нее вопросительный взгляд:
– Да, дорогая?
– Если твой отец герцог, то почему ты виконт? Разве ты не должен быть маркизом или хотя бы графом?
– Не обязательно. Сейчас модно добавлять менее значимые титулы, когда создается новый. Но, как правило, чем древнее герцогство, тем менее вероятно, что старший сын будет маркизом. Мой отец, разумеется, возвел это в добродетель. Даже не пытайся спорить с ним на эту тему, особенно когда он в подпитии, или тебе придется выслушать длинную лекцию о том, что слово «маркиз» звучит иностранно и женственно; а сам титул не более чем постыдная ступенька в полушаге от герцогства.
– Твой отец, должно быть, очень гордится своим происхождением.
По его губам скользнула горькая улыбка.
– Когда-то я полагал, что все дело в его высокомерии. Но постепенно пришел к выводу, что это полное равнодушие ко всему, лежащему за пределами его маленького мирка. Насколько мне известно, он не знает, как надеть чулки или окунуть щетку в зубной порошок. Сомневаюсь, что он способен выжить без привилегий. Собственно, я уверен, что он умрет от голода, если слуги не накроют стол, за которым он сидит. Он не задумываясь воспользуется антикварной вазой в качестве мишени для стрельбы или бросит в камин драгоценный мех, чтобы разжечь огонь.
