Элизабет Чедвик - Отвергнуть короля
– Теперь, когда мы вернули себе Пуату, можно подумать и об Анжу, – заявил он, размахивая кубком. – Мой брат устроит там пир еще до окончания этой кампании, помяните мои слова. Мы обратили французов в бегство.
Мужчины поддержали тостами и одобрительными криками столь достойные воинственные речи, а после сегодняшнего дня все казалось возможным. Сегодня никому не хотелось думать, будто это капля в море.
Гуго внезапно поднял взгляд и, тут же вскочив, опустился на колени. Все незамедлительно последовали его примеру, поскольку перед ними стоял сам король. Драгоценные камни мерцали вокруг его шеи, кольца сверкали на пальцах. Иоанн жестом велел всем вернуться на места и многословно превознес победы дня. Взгляд его остановился на Длинном Мече.
– Мне охота сыграть в кости сегодня вечером, – произнес король. – Что скажете, брат?
Длинный Меч склонил голову:
– Если таково ваше желание, сир, я с радостью его исполню.
– Вот видите, милорды, как легко мне услужить, – улыбнулся собравшимся Иоанн.
– Несомненно, сир, но я задаюсь вопросом, много ли милорд Солсбери потеряет, – поднял бровь Роджер Норфолк.
Иоанн предпочел улыбнуться его замечанию, так что и все прочие осмелились засмеяться.
– Своего – ничего, – возразил король, – поскольку все, чем он является и чем обладает, он получил из рук королевской семьи. Его жизнь, его земли, его жена, его привилегии – все даровано нами. Он, в отличие от некоторых, прекрасно знает, что не следует кусать руку, которая тебя кормит…
Красноречивый взгляд короля на мгновение коснулся Уилла Маршала и с благожелательностью владельца, разглядывающего любимую борзую, остановился на Длинном Мече. Тот покраснел и опустил глаза. Иоанн сделал шаг, как будто собираясь идти дальше, но остановился и повернулся, одной рукой теребя драгоценные камни на шее, другой сжимая черный кожаный пояс.
– Да, кстати, Маршал, – произнес он. – Меня опечалила весть о тяжелой болезни вашего отца. Я буду молиться за него.
Уилл в потрясении уставился на Иоанна:
– Болезни моего отца, сир?
– А вы не знали? – Иоанн выглядел обеспокоенным и виноватым. – Полагаю, мои гонцы быстрее, чем гонцы вашей семьи. Не могли же они о вас забыть? Отек легких, насколько я понял, и ежедневные приступы лихорадки. В его возрасте очень опасно. Да-да, я буду молиться о нем, как должно всем нам. – Иоанн пошел дальше, щелкнув пальцами Длинному Мечу.
Длинный Меч со смущенным видом помедлил и положил руку на плечо Уиллу:
– Если это правда, я глубоко сочувствую вам. Я буду молиться Деве о выздоровлении вашего отца и попытаюсь разузнать подробности. – Он встал и вышел следом за Иоанном.
Уилл, тяжело дыша, огляделся по сторонам:
– Я не должен оставаться здесь, мне надлежит быть дома. Почему мне не сообщили?
– Потому что король прав, его гонцы быстрее, – ответил Роджер. – Возможно, болезнь пустяковая. Ваш отец или его представители написали бы только в крайнем случае. Успокойтесь, приятель. Завтра мы узнаем правду.
Гуго прекрасно понял красноречивый взгляд, брошенный отцом. Под словом «гонцы» Иоанн подразумевал шпионов. Возможно, Маршал и болен, но не хочет, чтобы всему миру стало об этом известно. Иоанн славится своей бездумной жестокостью и вполне способен выдумывать истории, чтобы причинять другим боль. Если это правда, надо внимательнее следить за происходящим. Даже если сказанное королем – ложь, слова Иоанна, брошенные юноше, обнаружили, как сильно его задела клятва верности, данная Маршалом Филиппу Французскому.
* * *Махелт опустилась на колени перед алтарем в семейной часовне в Стригуиле и несколько раз перекрестилась:
– Пресвятая Богородица, Пресвятая Богородица, смилуйся, смилуйся над моим отцом.
Собственный голос казался ей тонким и слабым. Она никогда еще не чувствовала себя настолько беспомощной и потому злилась… Была в ярости оттого, что это происходит с ее возлюбленным отцом, а не с королем Иоанном. Вот уж кто должен страдать!
Утром пришел священник, чтобы посидеть с ее отцом. Сначала Махелт испугалась, что состояние отца ухудшилось и он готовится к последнему помазанию. Уверения, что Уильям Маршал просто хочет обрести душевный покой, не принесли ей облегчения, девочка им не поверила. Она знала, что ей говорят не всё. Люди думали, будто защищают ее, но незнание приносило лишь беспомощность и отчаяние. Махелт предпочитала встречать беду лицом к лицу, а не отворачиваться, делая вид, будто ее не существует. Так поступают только трусы.
Отец болел уже так давно, что Махелт не знала, сколько он еще выдержит. Большую часть времени Уильям Маршал бредил из-за высокой температуры и застоя в легких. Он запрещал впускать детей в свою комнату, опасаясь, что они подхватят ту же болезнь, и даже отказывал Изабелле в праве сидеть рядом с ним, хотя жена с яростным упорством отметала его возражения. Это тоже злило Махелт: ее мать может не подчиняться приказам или, по крайней мере, брать власть в свои руки, в то время как сама она таким правом не обладает. Девочка поклялась, что когда станет хозяйкой собственного дома, то будет править им по своему усмотрению, а не по чьей-либо указке.
Колени Махелт покраснели и воспалились от долгих часов, проведенных в молитве на выложенном плиткой полу часовни. Мысль о том, что отец может умереть и лежать под холодной могильной плитой, страшила ее. «Только не его, пожалуйста, не забирай его, умоляю!» Если отец умрет, ее мир рухнет с исчезновением его всеобъемлющей, безоговорочной любви. Уилл станет не просто заложником Иоанна. Будучи несовершеннолетним, он станет его подопечным. Они все перейдут под опеку Иоанна, и тот продаст их тем, кто больше заплатит. Помолвку Махелт нельзя разорвать, но три ее младшие сестры окажутся во власти короля, как и четверо ее братьев, не говоря уже о матери, богатой графине, еще не вышедшей из детородного возраста. Со всеми ими Иоанн поступит на свое усмотрение, и пощады можно не ждать.
Махелт встала и поплелась к чаше со святой водой, чтобы умыть лицо из кувшина. Холодная вода освежила, но заставила задрожать.
– Махелт! – окликнула мать.
Девочка обернулась и на мгновение испугалась, решив, будто мать явилась сообщить ужасную весть. Она попятилась, качая головой:
– Нет, мама, нет!
– Все в порядке. – Изабелла поспешно взмахнула рукой. – Матти, все хорошо. Лихорадка прошла, отец зовет тебя.
Изабелла улыбнулась и, хохотнув, утерла рукой мокрые щеки. Затем она распахнула объятия, и Махелт упала в них, прильнув к матери.
– Он… Он поправится?
– Ну конечно поправится! – Голос матери дрожал, но был полон решимости. – Но пока что он слаб, как котенок. Мы не должны его утомлять или расстраивать. Твой отец нуждается в нежной заботе.
