Шеннон Дрейк - Среди роз
— Женевьева… — тихо произнес сэр Гай.
Теперь все зависело только от нее; она не могла подвести друзей. Сэр Гай слегка подтолкнул Женевьеву, она выступила вперед и склонилась перед гостями в низком, грациозном поклоне.
Глава 4
Смелость вернулась к ней в самый отчаянный миг — по крайней мере видимость смелости. Женевьева поняла, что должна вести себя как гостеприимная хозяйка, держаться любезно и сдержанно, иначе все погибло.
— Замок Иденби и все владения лорда Иденби, — начала она, не смея взглянуть на Тристана, — отныне принадлежат вам, милорд. Здесь вы у себя дома.
Сторонники Ланкастеров, издав громкие возгласы, начали спешиваться. Но Женевьева не замечала ничего, кроме пронзительных, темных, загадочных глаз Тристана. Внезапно отведя взгляд, он отдал краткий приказ своим людям.
Слова Женевьевы де ла Тер оставил без ответа. Облизнув пересохшие губы, она сделала шаг вперед:
— Мы приготовили жареных кабанов и фазанов, угрей с пряностями и бочонки вина, милорд. За столом в большом зале замка смогут разместиться пятнадцать человек.
— Пятнадцать моих воинов, миледи? — учтиво уточнил Тристан.
Женевьева склонилась в поклоне, надеясь, что выглядит смиренно.
— Нас шестеро, лорд Тристан. Мы с тетей… — она помедлила, дожидаясь, когда Эдвина присядет, — сэр Гай, сэр Хамфри, Майкл и Темкин. Майкл возглавляет… то есть возглавлял воинов моего отца, Темкин управляет поместьями и арендаторами, а сэр Гай уже давно ведет наши расходные книги. Сэр Хамфри знает преимущества и недостатки замка Иденби, как никто другой.
— Как вы думаете, мне понадобится надежный замок, миледи? — осведомился Тристан. Сняв шлем и перчатки, он отдал их одному из воинов. Женевьева увидела его лицо — привлекательное, мужественное, но вместе с тем холодное и надменное. Она невольно вздрогнула и попятилась.
Огромный рост Тристана внушал робость. Несмотря на вежливые слова, выражение его лица было холодным и насмешливым, а улыбку заменяли едва заметные движения уголков губ.
Тристан откинул волосы со лба.
— Леди Женевьева, я не привык повторять свои вопросы. Понадобится ли мне надежный замок?
— Крепости нужны всем — разве не так, милорд?
— Хорошо, ради вас я поставлю вопрос иначе. По какой причине, мне может в ближайшее время потребоваться надежная крепость?
— Угроза нападения со стороны моря всегда велика, — уклончиво ответила Женевьева. — И если не ошибаюсь, престол до сих пор принадлежит Ричарду. Я думала, вам пригодятся любые советы, какие только мы сможем дать…
— Очень любезно с вашей стороны. И предусмотрительно.
— Мы просим мира.
— И, как я понимаю, милосердия?
— Милосердие — свойство, присущее ангелам, — сладким голосом отозвалась Женевьева. — И вы уже обещали пощадить нас. Не угодно ли вам осмотреть замок, милорд?
— Непременно.
Тристан кивнул ее спутникам, едва взглянув на них. Но Женевьева почему-то не сомневалась, что он запомнил лица и имена всех до единого обитателей замка.
— Прошу вас пройти в большой зал. — Женевьева указала путь. — Наши соседи часто собирались здесь. Но с недавних пор нам не до гостей. — Она с ненавистью наблюдала за воинами Тристана, расхаживающими по залу ее отца. Чем дольше она смотрела на этих людей, тем отчетливее сознавала, что это всего лишь мужчины разного возраста.
Внезапно у Женевьевы закружилась голова, ей захотелось присесть. Эти ненавистные ей существа — всего-навсего люди из плоти и крови, как она сама напомнила Эдвине. Чьи-то сыновья, мужья, отцы, возлюбленные… Не следовало впускать их в замок. Они вдруг стали чересчур реальными. Сражаться лучше с безликим врагом. А еще лучше…
— Миледи, что с вами? — Тристан с любопытством поглядывал на Женевьеву, которая вдруг осознала, что он поддерживает ее под локоть. Его лицо было таким же бесстрастным и любопытным, но не насмешливым.
Они настоящие, все они живые, даже этот привлекательный и отвратительный Тристан де ла Тер! Женевьева поспешно отвела взгляд. Да, она ненавидела и презирала его! Как жаль, что он не отступил и не оставил их в покое! Как досадно, что ему предстоит умереть!
— Миледи, вам нездоровится?
«Еще бы!» — подумала Женевьева. Как еще она может чувствовать себя, когда враги вторглись в ее дом? Однако она с улыбкой отвела его руку.
— Со мной все хорошо. Прошу меня простить… — Она обернулась. — Сэр Гай, не замените ли меня? Я прикажу подавать еду.
Покинув зал, Женевьева поспешила по коридору к кухне. Оставшись одна, она прислонилась к стене. Из дверей кухни выглянул худощавый Грисвальд. Над огромным котлом поднимался пар.
— Накорми их! — крикнула Женевьева. — Неси скорее вина, обед начинается!
— Слушаюсь, миледи. — Грисвальд крикнул в глубину кухни: — Вина! — И сам потащил по коридору большую флягу, но проходя мимо хозяйки, остановился. — Мы рядом, миледи, можете рассчитывать на нас. — Женевьева кивнула и вздохнула свободнее. Предстоящий день казался ей бесконечным. Она направилась в зал.
Рыцари собрались вокруг очага и тихо переговаривались. Женевьева не слышала слов, но догадывалась, что некоторые из них недовольны решением Тристана. Кое-кто, поглядывая на накрытый стол, должно быть, размышлял, чем можно поживиться в замке.
Едва Женевьева вошла в зал, все взгляды устремились на нее. Один из рыцарей, коренастый малый с крохотными алчными глазками, пробормотал что-то неразборчивое. Второй громко загоготал, а третий заявил, что лучше было бы выломать ворота, ворваться в замок и поделить все его богатства поровну.
И это люди?! От их грубости Женевьеву охватило негодование. Прищурившись, она окинула рыцарей надменным взором.
Слуги хлопотали вокруг гостей. Тристан, небрежно держа кубок, облокотился на каминную полку и поставил ногу на каменное ограждение очага. С ним беседовал сэр Гай. Но Тристан не спускал глаз с Женевьевы, словно читая ее мысли.
Внезапно их взгляды встретились, и она отметила, что лицо Тристана несколько смягчилось. Он громко засмеялся какой-то шутке сэра Гая. Только теперь Женевьева поняла, насколько красив ее враг, когда его лицо освещает улыбка.
Она невольно прикоснулась пальцем к своим губам и залилась краской, вспоминая насмешки Тристана.
Этот человек виновен в смерти ее отца, он вел себя с ней грубо и возмутительно. Рослого красавца Тристана следовало бы живьем сварить в кипящем масле! Он себялюбив, деспотичен и до отвращения высокомерен. И потом, Тристан не забыл о войне: его меч висит на боку, из ножен торчит кинжал.
