Алина Знаменская - Рябиновый мед. Августина
Запахло сосновой смолой, хвоей, листьями. Солнечные блики падали на кустарник, заросли черничника. Кое-где на кочках краснела пунцовая брусника. Мальчики живо радовались находкам, удивлялись, то и дело вырывались вперед, увидев что-то интересное.
Маша предавалась своим думам, любовалась природой, вспоминала, как всей большой семьей они ходили по грибы. Мальчики всегда забегали вперед, старались найти грибную поляну, соревновались — кто больше соберет. А они с Ваней, младшие, шли с родителями неторопливо и часто находили целые поляны, пропущенные братьями.
Маша давно заметила, что лес и храм чем-то сродни. Только в этих двух местах последние годы она отдыхала душой, бывала сама собой. Здесь ее отпускала ненадолго ноющая боль о близких, не покидающая никогда.
И если дома, в городе, мысли эти спотыкались порой о чужие сочувствующие, а порой и недоброжелательные взгляды, то здесь казалось, что деревья без слов понимают.
Маша посмотрела в высокий просвет меж сосен и запела один из любимых псалмов. У нее появилось чувство, что папа и Митя должны чувствовать в этот миг, что она думает о них.
Мальчики мелькали меж высоких кустов, перекликались, показывали друг другу особо красивые подберезовики или подосиновики.
Ближе к вечеру вышли к большому селу. На возвышенности, открытая взору, стояла церковь. Маша перекрестилась и поклонилась церкви, радуясь, что та не пострадала, стоит как раньше. Правда, прежде бы в это время на колокольне звонили ко всенощной, и звон — мелодичный и радостный — разносился бы по окрестным полям, созывая народ на службу. Теперь колоколов не было, но службы велись, Маша знала это. Сюда ходили люди издалека, ходила и Филипповна, старуха из деревни Огарково, близ которой похоронили отца Федора. Эта бабулька и ухаживала за могилкой, и свечки за упокой отца Федора в церковь носила. Маша познакомилась с ней в один из своих осенних походов да и стала заходить всякий раз, бывая здесь. Сегодня она, как обычно, собиралась навестить Филипповну, отнести грибов, справиться о здоровье. Миновали село, небольшой лесок, показалось Огарково. Сбоку, у перелеска, извивалась прозрачная шустрая речка. Маша поднялась на пригорок и безошибочно, по начинающим краснеть гроздьям, нашла то, что искала. Меж берез, едва приметный, выступал могильный холм с простым деревянным крестом — некрашеным, в трещинах от времени и непогоды. У края могилки росла невысокая крепкая рябинка.
Владик в столь дальнем походе участвовал впервые и был очень рад, что его взяли с собой. Он набрал полную корзину коренастых крепких грибов и теперь горел нетерпением соорудить себе удилище для ночной рыбалки. Но тетя Маша не позволила. Напомнила, что у них имеется еще одно дело.
Но когда подошли к могиле и мать Сережи начала креститься и петь псалмы, Владик совсем растерялся. Особенно неловко ему сделалось, когда Сережа тонким голоском стал вторить матери. Конечно, тетя Маша отсталая и крестится по-старому, по привычке. Но Сережа-то? Наверное, боится мать. Получалось, что они двое будто заодно, а он, Владик, будто бы лишний.
Он насупился и сел на траву, спиной к могиле, лицом к реке. Но сидеть было скучно. Он поднялся и побрел в сторону смешанного леса, где надеялся выломать себе подходящее удилище. Прошел довольно далеко, но хорошей ветки, сразу не нашел, а потом увидел просвет меж деревьев и решил глянуть — не река ли там делает поворот? Может быть, здесь местечко для ловли и получше, чем у самой деревни?
Он вышел на открытое место и оказался на краю длинного извилистого оврага. Ни реки, ни даже ручья овраг в себе не скрывал. Но зато покатые бока его оказались сплошь усыпаны брусникой. Сколько здесь было ягод! Пунцовые барашки крупной брусники заслоняли зелень листьев. Поляна манила взор. Владик кинулся было, чтобы позвать тетю Машу и Сережу, но потом решил набрать ягод в кепку, чтобы показать — вдруг не поверят.
Он спустился в овраг — в глазах пестрело. Никогда прежде не доводилось ему напасть на такое богатство. Он успел набрать первую горсть, когда почувствовал, что на него сверху кто-то смотрит. Оглянулся. Наверху, на краю оврага, стояла старушка в надвинутом по самые глаза темном платке и, опираясь на клюку, наблюдала за Владиком. Он продолжил было свое занятие, но старушка окликнула его, Владик нехотя оторвался от ягод.
— Поди-ка сюда, милый, — позвала бабушка, и мальчик послушно вскарабкался по склону.
— Здравствуйте, бабушка, — вежливо поздоровался он.
— Ты чей будешь?
— Любимский, — с достоинством отвечал он. — Вознесенский Влад.
Ему очень хотелось добавить про себя: пионер. Но рано было вступать в пионеры. Можно было добавить про маму и еще сказать, что отец воевал с басмачами и умер от ран, но тогда пришлось бы рассказывать и про отчима, у которого вместо ноги костыль. Но говорить про отчима Владлен не любил. И он ограничился сказанным.
— То-то, что любимский. Наши-то, огарковские, все знают, что в этом овражке ягоду брать негоже.
— Нельзя? — Владик вытаращил на нее удивленные глаза. — Почему же?
— А потому, милок, что место это непростое. Тут люди схоронены. Кладбище тутоньки.
— Кладбище? — поразился мальчик, недоверчиво оглянувшись на овраг. Ничем это место не напоминало кладбище, на котором были похоронены отец его и бабушка. Он на всякий случай отошел от края оврага.
— Как их, сердешных, закопали тут, дак с тех пор кажный год ягод в этом месте пропасть. Только наши ребятишки ее не берут, знают все. Это кровь убиенных из земли выступает…
Старушка пошла в сторону деревни, и Владик отправился за ней. Ягоды, те, что успел собрать, на всякий случай высыпал в траву. И тете Маше решил про овраг не говорить. И Сереже не говорить, за то, что тот крестится, как старик.
Однако старушка его опередила. Когда он вышел на берег речки, бабушка уже беседовала с тетей Машей, а та называла ее Филипповной и даже обнимала.
— Внук вернулся с армии, — хвасталась Филипповна, — хозяин теперь в доме. На все руки он у меня мастер! И скорняк, и сапожное дело знает, с голоду бабушке не даст помереть. К нам вечерять приходите, он ребятишкам и удочки наладит.
Старушка не обманула. Внук ее — веселый молодой мужчина — не только снабдил мальчиков своими удилищами, но — вызвался показать место, где хорошо ловятся окуни. Наевшись у Филипповны горячей картошки с молоком, отправились рыбачить.
Солнце садилось за лесом. Горьковато пахло дымом от костра и рекой. Мальчики закатали штаны повыше колен, зашли в воду, каждый на свое облюбованное местечко. Ноги быстро притерпелись к холодной воде. Приятно рыбачить на закате! Зеленые борозды водяного лютика стелются по течению. Мягко щекочут пятки. Поплавок скачет по струистой зыби, слепящей глаза, и все чудится поклевка.
