Елена Арсеньева - Звезда королевы
Будет, будет ребенок! Да если и оставались хоть какие-то сомнения, стоит лишь вспомнить нынешний сон, чтобы все они развеялись в одночасье. Разве может быть более верная примета беременности, чем во сне живую рыбу руками ловить?!
— Мария! — Вайян тряс ее за плечи. — Мария! Что с тобой? Пойдем скорее. Тебе нужен свежий воздух!
Он почти вынес ее через полутемный коридорчик в трактирную залу, где уже никого из беженцев не было, только вытирал посуду знакомый Марии толстяк в белом колпаке — тот самый, кто так выразительно грозил ей кулаком, поворачивая на вертеле румяного, поджаристого поросенка.
— Дай-ка нам чего-нибудь поесть, Шарло, — скомандовал Вайян, и трактирщик расторопно поставил перед Марией миску с овощной похлебкой, к которой она тут же припала и не оторвалась, пока не съела все до последней капли.
— Ну, слава Иисусу, — серьезно сказал Вайян, глядя в ее порозовевшее лицо. — А я уж решил, что ты умираешь.
— Это от счастья, друг мой, — блаженно улыбнулась Мария — и едва не расхохоталась, когда Вайян смущенно отвел глаза, приняв ее слова на свой счет. — Ну да, я счастлива видеть тебя! Только вот что скажу: я помню тебя смелым, хитрым, опасным — всяким. Но ведь эту революцию и сделали такие, как ты! Третье сословие! Что же приключилось? Почему ты спасаешь таких, как я? Как Беатриса д'Монжуа?
Глаза Вайяна приняли мечтательное выражение.
— О, Беатриса… Какая женщина, да? Вот характер! Вот сила духа? А глаза… в ней больше, чем красота! Если вся эта заваруха когда-нибудь кончится, непременно разыщу ее — и попрошу ее руки. Вот как ты думаешь: пойдет маркиза д'Монжуа за графа Сент-Юзефа?
Мария осторожно отодвинулась от Вайяна. Похоже, ее старый приятель спятил…
— Да я в своем уме, поверь! — захохотал Вайян. — Но меня теперь зовут граф Этьен Вайян де Сент-Юзеф. Я купил этот титул, и замок, и земли — поверь, все чин-чинарем!
— Ку-пи-ил? — протянула Мария. — На что, Бога ради? На деньги, которые тебе заплатила Евдокия Головкина?
И они оба зашлись хохотом, да таким, что трактирщик Шарло с опаской поглядел на них, решив, что теперь уж оба наверняка спятили.
— Нет, — наконец отдышавшись, махнул рукой Вайян. — После того маскарада я от нее чуть жив ушел. Матушка моя к тому времени преставилась, так что никакая сила меня возле этой дамы удержать не могла. А деньги… ты что, забыла про «Mont de Piété».
— Деньги Мердесака? — ахнула Мария. — Ты взял их?!
— Все до единого су! — гордо кивнул Вайян. — Он был мне должен, как ты помнишь. Я забрал свою долю с процентами за все свои страдания — и за все, на что он хотел обречь тебя. Все равно у Мердесака не было наследников; так зачем добру пропадать? Так что я теперь богатый и знатный человек, и мне есть что терять, если эти бешеные добьются своего во Франции. А не хотелось бы! Вот я и помогаю по мере сил бежать тем, на кого указует кровавый революционный перст. Честно говоря, революция разразилась ужасно не вовремя. Я как раз подумывал жениться. Эх, будь ты свободна, я бы к тебе посватался. А так придется довольствоваться маркизой д'Монжуа!
Мария смотрела на него с нежностью. Вайян! Сухой и упругий, как виноградная лоза; веселый и способный развеселить любого, как виноградное вино! Он, верно, не знает, что барон Корф уже больше года как погиб, да и зачем ему знать? Не нужен ей Вайян! Никто-никто не нужен ей, кроме той золотой рыбки, что вспыхнула в самой сердцевине ее существа!
— Вайян, помоги мне уехать, — тихо попросила Мария. — Я хочу вернуться домой. Мне нужно в Марсель.
— Да, — кивнул он. — Там будет ждать корабль, я знаю. Мне сказал Ночной Дюк.
— Тот, первый? — поняла Мария. — Кто он? Я обязана ему жизнью. Он послал Жако спасти меня.
— А это было нелегко сделать! — усмехнулся Вайян. — В смысле, убедить Жако. Он никак не мог забыть maudit charme и тот маскарад. Пришлось ему пригрозить, что, если с твоей головы упадет хоть один волос, я выгоню его с должности управляющего.
— Жако — твой управляющий? — не веря своим ушам, вскричала Мария, и Вайян обреченно кивнул:
— Ну не мог же я бросить старого товарища без всяких средств к существованию. Кстати, от него немало пользы. Мои батраки так его боятся, что виноградники в Сент-Юзеф приносят теперь вдвое больший урожай, чем прежде. Жако — очень верный человек. И только ему я без опаски могу доверить тебя. Он тебя довезет до Марселя в целости и сохранности!
— А что дальше?
— Русскому кораблю находиться в марсельской гавани сейчас небезопасно. Он будет ждать на рейде, посылая каждую ночь шлюпку к утесу Сент-Юзеф — на нем стоит мой замок. Эдакое воронье гнездо… Там, знаешь ли, даже фамильные привидения есть. Сказать по правде, я так увлекся сельским хозяйством, что руки до замка у меня просто не дошли. Но ты там долго не пробудешь, уверяю тебя. Там тебя ждут. Встретишь и своих старых знакомых… — тараторил Вайян, окутывая плечи Марии теплым плащом, провожая ее на улицу и усаживая в крестьянскую повозку, груженную пустыми бочонками.
Мария примостилась на козлах рядом с Жако, который улыбнулся так широко и добродушно, как если бы всю жизнь был ее лучшим другом.
— Прощай! Будь счастлива! — прошептал Вайян, еще раз крепко целуя Марию — и колеса загрохотали по мостовой. Только тут Мария сообразила, что Вайян так и не сказал ей, кто же такой Ночной Дюк.
* * *Мария знала, что путешествие будет нелегким и раже опасным, однако чувствовала себя с Жако как за каменной стеной, если только существует стена, которая покупает сыр, ворует в садах яблоки и виноград (только это и могла есть Мария — от всего остального ее жестоко рвало), спит у дверей ее комнаты или на полу возле постели, одним угрюмым взглядом исподлобья разгоняя подозрительных людишек, непременно желающих вызнать, для чего и куда такая странная пара без устали пробирается по дорогам Франции — то в повозке, то верхом, то пешком. Жако действительно был надежен, как стена, и так же молчалив, так что Марии, хоть она и сама не страдала болтливостью, порою чудилось, что Жако либо дал обет молчания, либо просто опасается проговориться. Марии показалось даже, будто она ослышалась, когда в один прекрасный день — они шли над морем по склону горы, по которой расползались желтеющие виноградники, — Жако вдруг слегка сжал ее руку (но и этого было достаточно, чтобы Мария сморщилась от боли!) и сказал, указывая куда-то вдаль:
— Шато Сент-Юзеф!
Смеркалось. Вечер был тих и прохладен. Скупое солнце лениво поигрывало в зеленых морских волнах.
И Марии почудилось, будто время повернулось вспять, ибо замок на скале был точной копией того рыцарского замка, в котором много лет назад ее держали Вайян и Жако. И каменистая дорога вилась узкой лентой — Марии даже померещилось, что вот-вот из ворот, через ветхий от годов подвесной мостик прогрохочет колесами громоздкий дормез, запряженный четверкой отощавших лошадей, которыми правит ошалевшая от собственной смелости русоволосая девчонка с разными глазами… Она еще улыбалась призраку собственной юности, когда из ворот, прихрамывая, вышел человек, при виде которого Мария мельком, с испугом оглянулась на Жако, как если бы ожидала увидеть не молчаливого великана, а грозного Харона, который каким-то чудом пешком провел ее через Стикс в самое царство мертвых, ибо перед нею стоял не кто иной, как Данила.
