Элизабет Чедвик - Лорды Белого замка
– Ах ты, дурачок малолетний! – взревел Фульк. – Во имя Господа, что ты здесь делаешь?
Мальчик испуганно поднял глаза.
– Я только… – начал он и тут же замер от ужаса.
Предупрежденный таким образом, Фульк получил преимущество всего лишь в какую-то долю секунды, но опытному воину и этого было достаточно. Повинуясь чутью, он пригнулся и нырнул вперед, одновременно описав внизу дугу мечом, который тут же вонзился в незащищенную плоть.
Наемник вскрикнул и упал. Фульк ударил еще раз, чтобы наверняка обездвижить противника. Мальчик, буквально только что заглянувший смерти в лицо, начал потрясенно хватать ртом воздух. Дыхание вырывалось из его груди с тоненькими всхлипами. Фульк почувствовал, что по боку его опять потекла кровь. Во рту стало сухо, сердце бухало глухо, словно молот.
– Я думал, помогу воинам, – пояснил мальчик, стуча зубами. – Не хотел в зале оставаться. Я ведь мужчина!
– Это не значит, что ты должен забраться на стену и подвергать опасности как себя, так и всех вокруг!
Фульк схватил Коллума за руку и вытащил обратно на двор. Тем временем позади них, судя по звукам ожесточенной битвы, на настил выбрались еще несколько людей О’Доннела.
– Я умею биться на мечах, я уже начал учиться! – не унимался подросток.
В голосе мальчика звенела гордость, но под ней угадывался страх. Фицуорин подумал вдруг, что Коллум стыдился этого страха, что и стало причиной его безрассудства.
– Ты отважный парень! – сурово похвалил его Фульк. – Но храбрость храбростью, а про здравый смысл тоже забывать нельзя. Против любого из этих наемников ты и секунды не продержишься, и мне кажется, что твой дядюшка Падрайг не слишком сильно расстроится, если кто-нибудь из них «случайно» наколет тебя на копье. Вот что, Коллум, от меня ни на шаг! Ты принесешь значительно больше пользы, если будешь находиться на виду у людей, чем если станешь изображать мишень.
Мальчик вспыхнул, но прикусил язык и последовал за Фульком. Появились первые раненые, которых передавали по цепочке и приносили в зал. Наступила пора поднимать на стену котлы с кипящей водой. Необходимо было подбодрить людей, чтобы они продолжали держать оборону. Фульк провел мальчика везде, кроме самой гущи битвы, стараясь, чтобы защитники увидели его красную котту.
Фульк и Коллум находились в зале вместе с Мод и Уной, когда отряд наемников под предводительством Падрайга О’Доннела прорвался во двор замка. Мод перевязывала руку какому-то солдату, а Уна помогала другому воину, который получил из пращи удар по голове камнем. В этот момент Падрайг ворвался в зал в сопровождении своего огромного телохранителя – мастера датской секиры.
Уна испуганно вскрикнула. Фульк вытащил меч и толкнул Коллума себе за спину. Мод отпустила руку раненого и ощупью нашла стол.
Все вокруг вдруг превратилось в хаос: сверкающее оружие, боевые кличи и яростное движение. Фульк отражал удары, закрывая мальчика своим одетым в кольчугу телом. Уна отошла за столы, пытаясь укрыться там от воина, который стремился ее заколоть.
Чернобородый возвышался над Фульком, скаля зубы. Фицуорин увидел, как опускается секира, и понял, что это конец: даже если он сумеет вовремя отразить удар, его меч бесполезен против острого датского топора. Однако вместо свиста острого лезвия, отделяющего голову от тела, в воздухе раздалось тонкое пение, сопровождавшееся стремительным размытым движением. Длинный наконечник охотничьей стрелы с силой отбросил Чернобородого назад. Из кольчуги торчало древко стрелы с гусиным оперением. Оно вздрогнуло пару раз и замерло вместе с сердцем, которое проткнуло. Широко открытые от изумления глаза Чернобородого начали стекленеть.
Фульк несколько секунд смотрел на него, потом повернул голову и увидел Мод в стойке лучника. Поскольку та стреляла с десяти шагов, исход был предрешен.
В зал ворвался Жан с несколькими воинами из Докьонелла и набросился на проникших в зал наемников. Последовал бой, жестокий, но короткий. Без поддержки своего могучего телохранителя Падрайгу О’Доннелу было не совладать с мечом де Рампеня.
В тишине, которая установилась после того, как смертоносный вихрь затих, мальчик присел у тела дяди и принялся разжимать мертвые пальцы, стискивающие рукоять окровавленного меча.
– Это наш меч, – пояснил Коллум Фульку. – Он раньше принадлежал моему отцу. А когда тот умер, дядя Падрайг украл его.
Тяжело дыша, Фульк смотрел на мертвого Падрайга О’Доннела. Затем, почувствовав боль в боку, прижал руку к ребрам и увидел, что пальцы его стали красными и липкими.
– Вот и все, – сказал мальчик. За эти несколько страшных часов он сильно повзрослел.
Мод протолкалась к Фульку.
– Дай посмотреть, – потребовала она.
– На что? – оторопело спросил он, на секунду решив, что она хочет получше рассмотреть труп.
– На твой бок, у тебя опять кровь идет, – с досадой сказала она.
– По крайней мере, я жив, – вздохнул Фульк. – Хорошо, что ты так метко попадаешь в цель. А то… Сомневаюсь, что даже такая искусная рукодельница, как ты, сумела бы пришить мне голову обратно к телу.
– Не смешно! – сурово сказала она. – Нашел тему для шуток!
Он сглотнул:
– Господи, да если бы я сейчас не шутил, то начал бы рыдать навзрыд. А этого я себе позволить никак не могу, у нас еще слишком много дел. Кроме того, есть и другие раненые, которым значительно хуже, чем мне. Займись-ка ты сперва ими. А я могу подождать.
Она недовольно зыркнула на мужа, но повернулась к столу и взяла бинт. Хотя руки у Мод не дрожали, она упорно отворачивалась от тела чернобородого наемника, а лицо у нее было невероятно бледным. Фульк отдал распоряжение, и три солдата утащили тяжелый труп из комнаты.
Уна подошла взглянуть на тело деверя.
– Упокой, Господи, его душу! – сказала она, перекрестившись, но слова произнесла так, будто выругалась. – Надеюсь, теперь наконец я смогу отпраздновать свою свадьбу как положено?
Осторожно перешагнув через тело, она подошла к Жану, и они обнялись.
Глава 37
Замок Уиттингтон, ноябрь 1214 года
На день святого Андрея состоялась помолвка дочери Фулька Хависы с Уильямом, наследником их соседа, барона Роберта Пантульфа из Уэма. Земли Фицуорина и Пантульфа граничили, и семьи связывали общие интересы.
Хависа и Уильям встречались в обществе, хотя до сих пор общались мало: Уильяму Пантульфу светскому молодому человеку, было почти тридцать, а Хависе, хоть и развитой не по годам, еще не сравнялось тринадцать.
– Может быть, сегодня нам следовало устроить свадьбу, а не помолвку, – сказал Фульку Роберт Пантульф, когда они наблюдали, как обрученные танцуют под аккомпанемент дудок и тамбурина в нарядно украшенном большом зале Уиттингтона. Роберт был уже далеко не юным и начинал сутулиться, однако глаза его были полны жизни.
