Георг Борн - Новая царица гарема
– Чудо? Пророчица? – спросила султанша Валиде, крайне удивленная.
– Если следствие открыто обнаружит это, значит пророчица не что иное, как слепое орудие Мансура-эфенди, – отвечал Сади.
– Что ты говоришь, Сади-паша! Как можешь ты возводить подобное обвинение на пророчицу?
– Насколько оно справедливо, пусть докажет следствие, светлейшая повелительница. Гассан-бей получил приказание арестовать пророчицу.
– Арестовать чудо? Быть не может! От кого же?
– От его величества султана.
– Я этого еще не знала. На каком основании?
– За пророчество. Но Гассан-бей не мог арестовать пророчицу.
– Я так и думала.
– Пророчица, орудие Мансура-эфенди, была уже арестована жандармами: ее нашли на трупе одной убитой старухи.
– Клянусь нашим божественным пророком, это для меня непостижимо. Правда ли это?
– За это я ручаюсь своей головой, светлейшая повелительница. Если Сирра, невинно захваченная и мучимая кавасами…
– Невинно, да, это правда. Тогда они должны страшно поплатиться за это.
– Если Сирра не умрет внезапной смертью, то истина выйдет на свет.
– Она не должна умереть. Где она?
– В караульне жандармов, в Скутари.
– Я немедленно прикажу доставить ее обратно в дом софта.
– Тогда она погибла.
– Я не понимаю тебя, Сади-паша.
Сади увидел, что Гамид-кади обратил внимание шейх-уль-ислама на него и на султаншу Вахиде, и хотя он и был далеко от Сади и не мог слышать его разговора с султаншей, но все-таки не мешало быть осторожнее.
– Мне остается только обратиться к вашему величеству с всепокорнейшей просьбой отправить пророчицу Сирру в свой дворец, чтобы избавить ее от всех оскорблении, мучений и опасностей.
– Хорошо, я сделаю это сейчас же! – воскликнула султанша Валиде решительно. – Позови ко мне Керима-пашу, моего камергера, я сейчас дам ему поручение послать адъютанта с приказанием привести пророчицу ко мне во дворец.
Сади поблагодарил и поклонился. Новый шаг был сделан, новый невидимый удар был нанесен Мансуру. Он был тем значительнее, что Мансур не мог и подозревать о нем. Сади немедленно отыскал Керима-пашу и послал его к султанше Валиде.
Султан уже уехал с праздника принцессы, остальные гости еще свободнее предались удовольствиям. Женщины, принимавшие участие в празднестве, мало-помалу удалились в смежные комнаты и болтали там, ели мороженое или курили папиросы.
Сади, убедившись, что Керим-паша вышел из зала не будучи замечен Мансуром и его приспешниками, только что хотел снова войти в зал, как к нему подошла доверенная служанка принцессы.
– Эсме поручено просить тебя, благородный паша, следовать за ней, – тихо сказала она.
– Кем ты послана? – спросил Сади.
– Ты сейчас узнаешь это, благородный паша, – отвечала Эсме и боковым ходом привела его к двери.
– Войди туда, – сказала она, указав на дверь, затем неслышно удалилась по мягким коврам, застилавшим весь пол.
Сади открыл дверь и вошел в маленькую комнату, обитую зеленым атласом. Первое, что бросилось ему в глаза, это великолепная золотая подставка с тремя бунчуками – знаком достоинства паши, над ними висел лавровый венок, окруженный свечами. «Тебе принадлежит торжество этого дня! – было написано сверкающими буквами, состоявшими как бы из маленьких, едва заметных блуждающих огоньков. – Слава тебе, Сади!» Сади осмотрелся. В маленькой комнате никого не было, казалось, невидимая рука устроила все это. Этот предназначенный Сади сюрприз, конечно, был делом принцессы. Сади был сильно обрадован и осчастливлен этим чрезвычайно льстившим его самолюбию сюрпризом, с сияющим лицом глядел он на блестящие знаки своего достоинства. Он был так погружен в созерцание, что даже не заметил, как зашумела портьера и показалась стройная фигура принцессы. Она увидела Сади и заметила его восторг.
– Прими это от меня в знак моей благосклонности, – тихо сказала она.
Сади обернулся и, увидев Рошану, опустился перед ней на колени.
– Благодарю, горячо благодарю тебя, принцесса! – взволнованно прошептал он, страстно целуя протянутую ему руку.
– Ты быстро исполнил свое обещание, Сади, ты возвратился победителем, ты достиг тех блестящих знаков достоинства, которые висят там, – сказала принцесса, поднимая Сади с колен. – Прими же от меня эти отличия и позволь пожелать тебе всякого счастья. Сади, этот праздник устроен в честь тебя и твоего товарища Зора-бея – и я желаю обоих вас видеть в числе моих гостей.
– Я не могу представить тебе, светлейшая принцесса, моего друга Зора-бея, он стал жертвой низкой измены, – отвечал Сади.
– Жертвой измены? Пойдем в мой будуар, Сади, и расскажи мне обо всем.
И принцесса повела Сади из маленького зеленого кабинета в соседнее помещение, немного побольше, куда слегка долетали нежные, чарующие звуки музыки.
Будуар Рошаны представлял смесь восточной пышности с европейским вкусом. Мягкие, обитые светло-пунцовой шелковой материей диваны, обтянутые дорогами коврами стены, ниши с золотыми висячими лампами – все это манило к отдыху и неге. Кругом стояли прелестные мраморные столики со всевозможными дорогими безделушками, часы из мрамора, античные вазы и различные вещи из янтаря. В середине будуара с потолка спускалась люстра, лампы которой были закрыты матовыми колпаками. У окна с тяжелыми затканными золотом занавесями стоял дорогой, отделанный золотом и перламутром письменный столик принцессы и на нем золотой письменный прибор, украшенный драгоценными камнями.
Принцесса ввела Сади в эту роскошную комнату, где они были совершенно одни, вошла в одну из полукруглых ниш и опустилась на диван. Сади, стоя перед ней на коленях, рассказал ей обо всем, что произошло между Зора и Магомет-беем.
– Ты прав, Сади, Магомет был фаворитом Мансура-эфенди, – сказала она, – шейх-уль-ислам никогда не простит Зора-бею убийства его доверенного слуги.
– Задача моя теперь – освободить Зора и низвергнуть Мансура.
– Это слишком смелый план, Сади, оставь его. Он может испортить все твое будущее.
– Когда я отправлялся в бой, ты говорила иное, принцесса, и твои слова были для меня талисманом, зачем ты на этот раз предостерегаешь меня? Будь лучше заодно с нами, помоги нам в нашем деле, оставь Мансура-эфенди, прошу тебя!
– Если ты просишь, Сади, я не могу отказать тебе, ты еще никогда не просил.
– Будь нашей союзницей, тогда дни Мансура сочтены.
– Если ты объявишь эту войну, я буду на твоей стороне, Сади.
– О, благодарю, принцесса, благодарю! – воскликнул Сади в упоении: любовь Рошаны, ее прелестный, обольстительный образ и роскошная обстановка заставили его забыть все остальное. Он был один с ней в нише полутемного будуара, он стоял на коленях перед диваном, на котором лежала Рошана, – принцесса отвечала на его любовь, он мог назвать ее своей. Его манили блеск и богатство, но еще более предполагаемая красота Рошаны и упоение этой минуты. Он обнял ее и с любовью смотрел на нее, она склонилась к нему и в ее прекрасных черных глазах сверкнуло целое море любви и блаженства.
