Жаклин Брискин - Все и немного больше
— Она как-то странно посмотрела на меня… Должно быть, она сердита из-за Чарльза?
— Сари, тебе никто не говорил, что ты все излишне драматизируешь? — И тут же сымпровизировала: — У нее иногда бывает мигрень.
— Нет, у нее и в самом деле был странный взгляд. Я, пожалуй, подожду тебя, тогда у тебя будет веская причина побыстрее с ней распроститься.
Алфея приблизилась к окну. Если Рой могла видеть лишь ее лицо, то Алфея, без сомнения, хорошо видела их обеих, поскольку они были освещены ярким солнечным светом. Рой почувствовала, что ее кожа под шелковой блузкой покрылась мелкими пупырышками.
— Бабушка нас ждет! — хрипло прошептала она.
— Мне очень не хочется уходить. Она…
— Она расстроена смертью отца.
— Тетя Рой, поверь мне, она действительно излучает какие-то неприятные флюиды…
— Не говори глупости… Прошу тебя, поезжай за бабушкой.
— Ну хорошо, хорошо. — Сари двинулась к кухонной двери.
Рой зашипела:
— Выходи через ворота.
— Мои ключи в доме… Тетя Рой, что с тобой происходит?
Алфея открыла застекленную дверь, ведущую в гостиную.
— Алфея! — воскликнула Рой, бросив садовые ножницы на низенькую кирпичную стенку во дворике. — Какой сюрприз! Сари сказала, что пришла ты, но я ей не поверила. Ты давно в городе?
Слегка нахмурившись, словно Рой задала ей трудно разрешимую задачу, Алфея шагнула во дворик. Рой легонько подтолкнула Сари.
— Пока, дорогая, начинайте завтрак без меня.
— Было приятно повидать вас, миссис Штольц, — проговорила Сари.
Подбородок Алфеи едва заметно опустился, что при желании можно было истолковать как кивок.
Сари направилась на кухню. Затем входная дверь открылась и закрылась. Рой издала вздох облегчения.
Алфея сказала:
— Исчезли картины.
— Предоставила на время для выставки. Скоро откроется ретроспективная выставка работ Джерри.
— Ах да, я сейчас припоминаю… — Голос у Алфеи был хриплым. — Мне прислали приглашение.
Сари права, подумала Рой. Она явно не в себе. Рой скользнула взглядом по одежде Алфеи. Элегантная шелковая кремовая блузка и расклешенная зеленая юбка были помяты, словно в них спали, из шиньона выбивалось несколько прядей светлых волос. А ведь даже в ранней молодости Алфея ревниво следила за своей внешностью и нарядами. Она стояла, настолько крепко вцепившись в свою лайковую сумку, что ее пальцы с удивительно короткими ногтями побелели. Любила ли когда-нибудь Алфея грызть ногти? Да, в тот последний семестр в школе за ней это замечалось.
— Давай сядем, — сказала Рой, стараясь говорить как можно более спокойно, гостеприимно и пододвигая стулья из красного дерева.
Алфея не пошевелилась и не изменила позы, прислушиваясь к замирающему звуку двигателя «пинто».
— Что-нибудь выпьешь? — спросила Рой. — Правда, у меня нет ничего крепкого с той поры, как ты отучила меня от спиртного. Но есть апельсиновый сок, кофе…
— Она уехала?
— Кто, Сари? Конечно. Это была ее машина.
— Надеюсь, в доме больше никого нет?
— Конечно. Алфея, похоже, тебе действительно требуется выпить для бодрости. Пойдем на кухню.
— Мы останемся здесь, — повелительным тоном произнесла Алфея.
— Хорошо, почему бы и нет? День сегодня отличный. Но разреши мне приготовить кофе.
— Я торопилась в Лос-Анджелес совсем не затем, чтобы меня угощали растворимым кофе.
На заднем дворе затарахтела газонокосилка.
— Алфея, что с тобой?
— Я хочу знать, зачем ты написала Чарльзу.
— Что написала? — озадаченно спросила Рой.
— Письмо.
— Алфея, ты ведь знаешь, что мы с ним всегда поддерживали добрые отношения.
Алфея открыла сумку, вынула лист бумаги и развернула его.
— Вот это.
Рой прочла написанную ее рукой фразу.
«Чарльз, есть нечто очень срочное, что мы должны немедленно и конфиденциально обсудить, поэтому прошу позвонить мне в «Патрицию» (ни в коем случае не домой) сразу же, как ты это получишь».
Это было послание, которое она с такими усилиями сочинила в ту ночь, когда узнала о беременности Сари. Из-за событий, связанных с Билли, она совсем забыла об этом письме.
— Ах, вот что, — проговорила Рой.
Алфея аккуратно положила сложенный листок на стол. Взглядом и позой она напоминала сейчас фарфоровую куклу восемнадцатого века.
— Вот так ты решила отплатить мне! — произнесла она.
— Алфея, ради Бога, скажи мне, о чем ты говоришь? За что отплатить?
— За Джерри.
Впервые за долгие годы одна из них коснулась темы злосчастного треугольника. Несмотря на дружбу, Рой никогда не отпускали боль и ревность из-за того, что она оказалась аутсайдером. Проглотив ком в горле, она спросила:
— Все-таки каким образом к тебе попало это письмо?
— Я летала на несколько дней в Стокгольм.
— И что же? Чарльз показывает тебе свою корреспонденцию?
— Нет. — Алфея сделала несколько шагов по траве. — Я увидела конверт с твоим почерком и вскрыла его.
Боже мой, какая гадость! До сих пор для Рой были святы нравственные правила, в которых она воспитывалась. Она соблюдала их неукоснительно. Никогда в жизни она не открывала даже каталог, если он был адресован другому человеку. Внезапно у нее мелькнула мысль, что Алфея никогда не придерживалась этого кодекса чести. И какую же изворотливость пришлось ей проявить, чтобы вынудить нью-йоркский банк Койнов отправить Чарльза в Европу!
Тарахтенье газонокосилки прекратилось. В наступившей тишине щебетанье птиц, восторженные ребячьи крики, музыка, доносящаяся из радиоприемника, казались пришедшими из какого-то другого, идеального мира.
Алфея пристально посмотрела на Рой.
— А что?
— Но это мерзко — совать нос в чужие секреты.
— У тебя нет своего ребенка. — Алфея сорвала лист камелии. — Ты знаешь, о чем я глубоко сожалею? — Вопрос этот прозвучал так, как в годы юности, когда Алфея собиралась доверить ей нечто совершенно сокровенное. — Я… глубоко… сожалею, — делая, многозначительные паузы между словами, чеканила Алфея, — что рассказала… Рой… Уэйс… о Чарльзе… и Джерри… Хораке.
Рой вскочила на ноги.
— Ты думаешь, что я по этой причине хотела, чтобы он позвонил мне? — потрясение воскликнула она.
— А по какой же еще? У вас что, есть еще какие-нибудь общие срочные дела?
— Алфея, послушай, да я никогда и за миллион долларов не нарушила бы данное мною слово, тем более в таком важном деле! Неужели ты меня не знаешь?
Алфея слегка повела бровью.
И внезапно Рой вспомнила племянника — молодого, суетливого юношу, который заскакивал к ней и, поглощая пирожные, до коликов в животе смешил ее своими рассказами. И этот Билли, так ненавидящий войну, хотел записаться в солдаты. Сейчас он в Сайгоне, где-то в Богом забытых джунглях.
