Маргарет Джордж - Дневники Клеопатры. Книга 2. Царица поверженная
Меня поразили его столь глубокие личные познания в этой области.
— Мне кажется, у тебя самого возникали подобные озарения, — высказала я догадку.
— У меня никогда не возникало желания рисовать, — хмыкнул он. — Но ты права… даже стратегический план сражения может неожиданно взяться из ниоткуда, будто снизошло вдохновение… — Антоний покачал головой, словно отгоняя посторонние ассоциации. — Что касается Аполлона, он бог рациональности, упорядоченного мышления. Это четкая противоположность не имеющей названия страсти к творчеству.
— Я думаю, человеку нужно и то и другое. Во всяком случае, империи необходимы люди обоих типов. Без творцов нам не прожить, но нельзя обойтись и без чиновников — аккуратных, исполнительных, мыслящих логически и действующих в соответствии со строгими правилами.
Еще не закончив фразу, я поняла, что размечталась.
— Империя с идеальными гражданами на нашей земле существовать не может, — промолвил, словно откликаясь на мою мысль, Антоний. — Хотим мы того или нет, нам приходится добиваться максимальной пользы от людей реальных, со всеми их слабостями и несовершенствами, — продолжал он, разглядывая мозаику. — У Египта великое прошлое…
— И славное настоящее, — подхватила я. — Но как насчет будущего? Что ждет нас?
Предсказание старого Ипувера о молчании богов до сих пор не давало мне покоя.
— Кстати, о будущем. — Антоний наконец оторвался от мозаики. — Мне пора подумать о будущем наших детей. Вскоре я напишу завещание, в котором я сложу с себя обязательства перед Римом.
Завещание! «Сложу с себя…» Это звучало зловеще. Я ненавидела окончательность завещания. Однако только у глупцов его нет: если ты не позаботился о завещании, твои враги будут оспаривать права твоих наследников.
— Я надеюсь, ты поместишь его в надежное место! — только и ответила я.
По моему глубокому убеждению, у Цезаря имелось более позднее завещание, чем то, что нашлось у весталок. Но новое завещание не сохранилось — удивительное упущение для человека с предвидением Цезаря. Сложись все по-другому, Октавиан, возможно, продолжал бы сейчас учиться в Аполлонии, как все прочие его племянники, оставшиеся в безвестности.
Но довольно об этом, сказала я себе.
— Да, я отправлю его в Рим, в храм Весты, где останется до моей смерти. Но ты узнаешь его содержание. Ты будешь присутствовать, когда я буду диктовать его, а Планк и Титий выступят в качестве свидетелей. Все, что касается моей римской семьи, можно обсудить позже. А что насчет нашей? Каково ее будущее?
Разговор показался мне странным. Единственным ребенком, чье будущее представлялось неопределенным, был Цезарион.
— Ты уже договорился о будущем Александра, — напомнила я. — Он женится на мидийской царевне и унаследует Мидию. Что касается Селены, то она выйдет замуж — уж для нее-то жених найдется. Малыш Филадельф, или Дикобраз, как ты предпочитаешь его называть, скорее всего, унаследует трон Египта как единственный Птолемей, оставшийся не у дел.
Стоя за моей спиной, Антоний положил мне руки на плечи и сказал:
— Такие смиренные мечты у матери великой империи? Ты продолжаешь удивлять меня.
— Каждый из детей получит свое царство, все они будут процветать, практиковавшиеся в роду Птолемеев на протяжении многих поколений убийства, заговоры и перевороты прекратятся, никому не придется опасаться своей родни. На какое большее достижение может рассчитывать мать? Точнее, мать из рода Птолемеев.
Он смотрел на меня с выражением удивления и глубокого одобрения, какого я никогда раньше в его глазах не видела.
— И кто-то еще смеет говорить о твоей необузданной алчности и безграничном честолюбии! — наконец воскликнул он.
— Потому что я поставила себе целью вернуть земли моих предков? Я назвала бы это стремление разумным и ограниченным — совершенно аполлоническим. Ведь мои претензии распространяются лишь на утраченные территории. Мой дом знал тяжелые времена, нам пришлось выкупать наш трон и с этой целью одалживать деньги! Восстановить прежнее царство — вот моя задача. Замечу, довольно трудная.
— Однако теперь ты добилась этого, — сказал он. — Зачастую первый успех вознаграждается дальнейшим успехом, о котором и не мечталось. Я скажу тебе так: твои мечты слишком скромны.
Я рассмеялась и отвернулась. В скромности притязаний меня еще никто никогда не упрекал!
— Весь Восток лежит в моих руках. Я его безраздельный господин и по назначению — как триумвир, и по праву оружия — как император. Я могу распоряжаться этим землями по своему усмотрению.
Как это было сказано! Мимоходом, словно нечто само собой разумеющееся.
— По моему мнению, титул царицы Египта для тебя слишком мал. Ты должна стать царицей царей, а этими царями будут, помимо прочих, и твои сыновья. Александр Гелиос, как подобает наследнику Александра Великого, получит часть Мидии, Армении и Парфии. Клеопатра Селена — Киренаику и Крит. Нечего ей ждать царства от мужа, пусть у нее будет свое. Ну, а наш маленький Дикобраз Филадельф — чем он хуже? Быть ему царем северной Сирии и Киликии.
— Ты хочешь основать династию, — произнесла я. — Ты, римский магистрат, вознамерился основать восточную царскую династию!
В это было трудно поверить. О чем он думает?
— Нет, я не собираюсь ее основывать. Династия Птолемеев существует триста лет! Я лишь… расширяю ее масштаб.
— А также ее претензии и амбиции, — вырвалось у меня. — Ты ведь вознамерился передать нам и римскую территорию. Даже ту, что не подчиняется тебе — вроде Парфии!
Столь дерзкий план явно был вдохновлен Дионисом. Аполлоновой рассудительностью тут и не пахло.
— Я хочу подарить детям идею для воплощения, — пояснил Антоний. — Если мне не удастся захватить Парфию, это останется на их долю.
Он помолчал.
— Но вообще-то я собираюсь сам довести дело до конца. Безопасность со стороны Армении и Мидии обеспечена, так что в будущем году можно отправляться в поход. В любом случае, я уже подарил Риму новую провинцию.
— А так ли это?
До сих пор он не обнародовал своего решения о статусе завоеванных территорий.
— Да. Армения станет римской провинцией. Я расквартировал там войска под командованием Канидия, и они будут надежной гарантией нашей власти. Этот план я представлю на утверждение в сенат вместе с моими дарами тебе и нашим детям. Одновременно. — Он рассмеялся. — И никаких вопросов при этом не возникнет, потому что все мои действия в восточных землях были одобрены заранее.
— А дети не слишком малы для царствования?
