Жорж Оне - Серж Панин
— Я вижу хорошо, что я была несправедлива и жестока относительно тебя, — сказала Мишелина, — и понимаю, что ты вправе делать мне упреки, но не одна я виновата. Ты также должен упрекать себя. Все, что мне пришлось услышать, страшно меня взволновало. Я в отчаянии, что доставляю тебе столько горя, но уже слишком поздно: я не принадлежу более себе.
— Разве ты себе принадлежала?
— Нет! Правда, я дала тебе слово, но будь великодушен, не употребляй во зло право, которое тебе дает мое обязательство. Прошу тебя, возврати мне назад мое слово…
— А если бы я отказался возвратить его тебе? Если бы я вновь попробовал завоевать тебя? — вскричал Пьер с жаром. — Неужели я не имею права защищать свое счастье? Да и что бы ты подумала о моей любви, если бы я безропотно покорился?..
Настала минута молчания. Мишелина поняла, что она теперь должна решить все окончательно, и сказала твердо:
— Девушке такой, как я, недостаточно одного слова. Мое слово принадлежит тебе, но сердце другому. Скажи одно слово, и я готова сдержать свое слово — сделаться твоей женой. Твое дело решить.
Пьер бросил на молодую девушку взгляд, проникший до глубины ее души. Он прочел в ней решение поступить честно, но в то же время видел, что она никогда не могла бы забыть того, кто овладел всецело всеми ее мыслями. Все-таки он решился на последнюю попытку.
— Послушай, — сказал он с жаром, — невозможно, чтобы ты изгнала так быстро меня из своего сердца. Я так тебя люблю. Вспомни нашу взаимную привязанность в прежние дни, Мишелина, вспомни…
Он не спорил более, он умолял. Мишелина чувствовала себя победительницей. Ей сделалось очень жаль его.
— Увы, мой бедный Пьер, моя привязанность была простой, доброй дружбой; мое сердце не изменилось для тебя. Любовь, которую я теперь чувствую, как видишь, совсем иная. Без нее я могла бы стать твоей женой, потому что я ценю тебя настолько, что была бы счастлива. Но теперь мне понятна разница, Тебе я дала согласие, но ты никогда не был для меня ничем иным, как только самым близким товарищем. Тот же, которого я выбрала, будет моим господином.
Пьер пришел в ужас от этого прямого и жестокого признания.
— Ах, как ты заставляешь меня страдать! — воскликнул он.
Горькие слезы покатились по его лицу, облегчая угнетенное сердце. Он бросился на кресло и несколько минут предавался отчаянию, будучи не в состоянии сдерживаться.
Мишелина, тронутая его отчаянием более, чем упреками, подошла к нему и вытирала его лицо кружевным платком. Ее белая ручка почти касалась губ молодого человека, и он с жаром поцеловал ее руку. Затем, охваченный чувством необычайного волнения, с изменившимися глазами, он схватил молодую девушку в свои объятия. Мишелина не произнесла ни слова. Она смотрела на Пьера холодно и решительно, отстраняясь, чтобы избежать прикосновения его жадных губ. Это помогло. Руки, сжимавшие ее, опустились, и Пьер, отодвинувшись на шаг, прошептал:
— Извини! Ты видишь, я становлюсь сумасшедшим. — Затем он провел рукой по лбу, как будто хотел прогнать мрачные мысли. — Так это непоправимо? Ты любишь его?
— Настолько, насколько доставляю тебе горя, и настолько, что не буду принадлежать никому, кроме него.
Пьер подумал с минуту и решительно сказал:
— Итак, ты свободна, я возвращаю тебе слово.
Мишелина вскрикнула, как бы торжествуя победу, так, что бывший ее жених сильно побледнел. Она пожалела, что не могла лучше скрыть своей радости, и сказала Пьеру:
— Скажи мне, что ты прощаешь меня?
— Прощаю.
— Ты плачешь?
— Да, я оплакиваю потерянное счастье. Я был уверен, что самое лучшее средство для того, чтобы быть любимым, это заслужить любимое существо. Я ошибся, и я мужественно заглажу свою ошибку. Прости за мою слабость и будь уверена, что ты никогда не будешь иметь друга такого искреннего и такого преданного, как я.
Мишелина протянула ему руку и, улыбаясь, подставила свой лоб для поцелуя. Молодой человек медленно запечатлел на нем братский поцелуй, загладивший жгучий след сделанного за минуту перед тем.
В это время в отеле раздался звучный голос, еще издали произносивший имя Пьера. Мишелина вновь встревожилась.
— Это мама, — сказала она. — Она тебя ищет. Я оставлю тебя. Прощай и тысячу раз благодарю от глубины души.
Мишелина проворно бросилась в чащу цветущей сирени. Пьер машинально направился к отелю. Поднявшись по мраморным ступенькам крыльца, он вошел в зал, и, как только затворил дверь, явилась госпожа Деварен.
V
Госпожа Деварен поехала в отель «Лувр», чтобы не терять даром времени. Нужно было все решить. Минуты стоили часов. Ей необходимо было прежде всего узнать, в каком расположении духа приехал в Париж жених ее дочери. Письмо, открывшее ему так грубо истину, быть может, подействовало сильно на ум молодого человека и поколебало силу его воли? Готов ли он к борьбе или же известие, что ему придется иметь дело с соперником, сломило и поколебало его? Если бы она нашла его самонадеянным и смелым, то составила бы совместно с ним план взаимных действий, который должен привести к уничтожению опасного кандидата, имевшего намерение жениться на Мишелине. Если же она нашла бы его унылым и сомневающимся в себе, тогда, обдумав все хорошенько, сумела бы воодушевить и уговорить его бороться с Сержем Паниным.
Дорогой она приготовила всевозможные доводы и, сгорая нетерпением, торопила свою быструю лошадь, которая везла ее вдоль решетки Тюльери к отелю «Лувр». Углубившись в свои мысли, госпожа Деварен не заметила Пьера. Она размышляла:
«Этот поляк-блондин не знает, с кем имеет дело. Я покажу ему, кто я! Так поступать можно только не с такой, как я. Этот щеголь не дорос еще до того, чтобы за мной надсматривать. Если бы мой честный Пьер хотя немного сходился во мнении со мной, наделали бы мы хлопот этому разорителю миллионов».
Карета остановилась.
— Господин Пьер Делярю? — сказала госпожа Деварен.
— Он, сударыня, ушел с четверть часа.
— Куда?
— Он этого не сказал.
— А вы не знаете, долго он будет в отсутствии?
— Не знаю.
— Благодарю вас.
Госпожа Деварен, совершенно озадаченная таким препятствием, задумалась. Куда мог уйти Пьер? По всей вероятности к ней. Не теряя ни одной минуты, она опять села в карету и приказала ехать обратно на улицу Св. Доминика. «Если он спешил ко мне с самого своего приезда, это значит, что он готов все сделать, лишь бы сохранить Мишелину, — думала она, — а тогда нам все удастся».
Кучер, получив приказание, заставил лошадь бежать как можно быстрее. «Пьер, — думала она, — поехал в фиакре и может приехать только на полчаса ранее меня. Он пройдет в контору, встретится с Марешалем и, как ни торопился бы, потеряет с ним на болтовню четверть часа. Остается еще четверть часа, Вот была бы большая беда, если за эти 15 минут он успел бы поставить себя в неловкое положение, сделав какую-нибудь глупость. Как жаль, что я не послала ему письма в Марсель, чтобы научить его, как он должен вести себя по приезде. Лишь бы он не встретился с Мишелиной». От одной этой мысли ее бросило в жар. Она высунулась в дверцы и крикнула кучеру, который мчался, как поезд:
