Лилия Подгайская - Буря на острове
Следом за королём ехали самые верные, самые приближённые к нему дворяне, в которых он был уверен полностью. Морис де Гранвиль был в их числе. Его хорошо знали родственники и близкие друзья короля, считали его за своего, хотя он был всего лишь вторым сыном барона де Гранвиля. Но Вильгельм верил ему, и это было самым главным.
Демонстрация силы пошла на пользу горожанам. Приветственные крики стали громче и многоголоснее. Множество съехавшихся на торжество людей вынуждены были признать, что с этой железной и хорошо слаженной силой лучше не входить в противостояние, и они разнесут эту здравую мысль по своим манорам. Вильгельм знал, что делал.
Вернувшись в Вестминстер, король направился к алтарю, где должна была пройти процедура коронации. Торжество момента было настолько значимым, что никто не решался нарушить тишину храма, и, несмотря на огромное число собравшихся зрителей, слышно было каждое движение короля и архиепископа. Сама коронация проходила по англосаксонскому ритуалу. Предстояло помазание, облачение и коронование. Процедура была выдержана согласно традиции – вопросы, ответы, клятвы. Голос Вильгельма, дающего обет справедливо и по совести править страной, звучал громко, чётко и твёрдо. Затем король опустился на колени перед архиепископом, и тот пролил ему на голову немного священной мирры. На плечи короля набросили шикарную мантию, отороченную мехом горностая. И только после этого священник, наконец, возложил ему на голову корону англосаксонских королей. Тишина в зале была звенящей, и тихий голос архиепископа, провозгласившего Вильгельма Нормандского законным королём Англии, был слышен во всех уголках огромного зала. Раздались громкие приветственные крики.
После этого король воссел на роскошный массивный трон, и к нему стали подходить один за другим присутствующие в зале вельможи, чтобы принести ему клятву верности. Процедура затянулась надолго – это было очень важно, и специальные секретари, ответственные за прохождение коронации, внимательно и чётко фиксировали происходящие, чтобы король мог потом понять расстановку сил в стране. Рядом с королем находились самые близкие ему сподвижники – его младшие сводные братья Одо, епископ Байе и граф Роберт Мортейн, королевский сенешаль Вильгельм Фиц-Осберн, ближайший друг короля граф Роберт Эсский, а также Роберт де Бомон, Вильгельм де Варенн, Хью де Монфор.
Барон Ательстан Конингбургский заскрипел от ярости зубами, увидев рядом с королём своего лютого врага Мориса де Гранвиля. Он не мог простить этому нормандскому рыцарю ни своего поражения в поместье Фрисби, ни тех мук, которые ему пришлось вынести, когда он вынужден был уехать, не удовлетворив разгоревшейся под влиянием принятого питья похоти. Подумать только – ему пришлось добрых два часа страдать от дикой боли в паху и потом позорно разрядиться в услужливо подставленный зад самого молодого из сопровождавших его воинов. К тому ли он готовился?! Он ожидал испытать сказочное наслаждение, погружаясь в великолепное тело леди Эльгиты со всех сторон. А тут такой конфуз. И этот рыцарь, к тому же, непонятно как уничтожил большую часть его отряда сопровождения – восемь сильных и надёжных воинов как в воду канули. Нет, такого простить он не сможет никогда. И не успокоится до тех пор, пока этот нормандский выскочка не сгинет от его руки.
Приближаясь к трону короля, барон был, однако, сама любезность. Его губы сладко улыбались, он низко склонился перед Вильгельмом и дал клятву всегда и везде быть ему верным вассалом и выступать на его стороне во всех битвах и сражениях, предоставив своих воинов. Высказать свою просьбу сегодня не получилось. Секретарь, допустивший его к королю, сказал, что все просьбы приватного порядка можно будет изложить в последующие три дня – король примет всех желающих. И привыкшему к вольностям прежнего правления барону пришлось этим удовольствоваться. Благо, устроился он в Лондоне со всеми удобствами и в спешном порядке набрал новых воинов, пополнив свой отряд сопровождения – времена-то нынче смутные, мало ли что может случиться в дороге.
Праздничный пир начался уже затемно, зато продолжался чуть ли не до утра. Уж сколько всего было съедено и выпито – и не передать. Сам Вильгельм охотно пригубливал своё любимое вино, но был очень сдержан. Его ближайшие сподвижники тоже проявляли крайнюю осторожность. А воины охраны, довольно многочисленной, только ели, выпить им дадут в полное удовольствие после завершения их сегодняшней службы. При таком скоплении людей и в стране, далёкой от полного покорения, ждать можно было любых неприятностей. Но всё прошло спокойно.
Следующие три дня Вильгельм посвятил тому, чтобы принять и выслушать всех дворян, имеющих к нему просьбы или вопросы. Когда дошла очередь до барона Конингбургского, тот начал свою сладкую речь с подношения богатого подарка. Так делали многие, и король принял это спокойно. Потом барон изложил трогательную историю о том, как он хочет помочь дочери и жене своего погибшего друга тана Эбенгарда. Ведь он обещал тану позаботиться о его близких в случае необходимости. И сейчас просит короля дать ему право опеки над юной леди Эбенгард.
Вильгельм, улыбаясь про себя хитрости барона, поинтересовался, как называется поместье погибшего тана, а затем велел секретарю выяснить положение дел. Исполнительный секретарь вскоре дал ответ повелителю, низко склонившись перед ним. Он говорил очень тихим голосом, и как ни напрягал слух барон, услышать не смог ничего. Вильгельм кивнул секретарю, затем повернулся к барону и с видом сожаления сообщил ему, что это поместье уже передано во владение одного из нормандских рыцарей. Барон был обескуражен, однако сдаваться не собирался. И выдвинул новое предложение – пусть рыцарь берёт себе поместье, а женщин он заберёт в свой замок, чтобы исполнить клятву, данную другу. На это король, покачав головой, ответил, что, согласно сложившейся практике, получивший поместье рыцарь должен жениться на наследнице. Так лучше всего решаются вопросы совместного владения – по праву наследования и по праву завоевания.
Раздражённый до крайности барон Конингбургский вынужден был уйти ни с чем. Он попытался узнать, кому теперь принадлежат и Фрисби, и Эльгита, но и тут не сумел добиться ничего определённого – люди, служившие королю Вильгельму, на посулы и подарки не откликались, здесь была в чести верность. И пришлось барону с пустыми руками возвращаться в свой замок в далёком Йоркшире. Но он всё же предпринял последнее, что было в его силах, – послал во Фрисби своего соглядатая, чтобы узнать имя рыцаря, ставшего его врагом. Каково же было его негодование, когда спустя некоторое время он узнал – тем, что было желанно ему, завладел ненавистный Морис де Гранвиль. Барон буквально задохнулся от гнева, лицо его угрожающе покраснело, и он поклялся себе, что уничтожит врага, своими руками уничтожит, подвергнув страшным мукам и очень-очень медленной смерти. Только так он сможет хоть немного успокоить себя.
